Мамалыжный десант - [129]

– Гм, верно, это мы уже засчитались – усмехнулся Земляков. – Ты вроде как с самого начала в южной опергруппе. Так как отмечать будем, не имея опыта и тяги к алкоголю?

– Опыт у меня есть, – внезапно подал голос Иванов, подсыпающий в печку уголь. – Елку присмотрел, принесу.

– Уже кое-что. Торжественную часть и возлияния предлагаю заменить помывкой в бане. Ну, или чем-то похожим. Как, Тима, можно такое организовать? – капитан глянул на сержанта Лавренко.

– Так точно. Уже продумывалось, – заверил Тимофей.

Приказ по возможности в одиночку не ходить исполнялся, пошли с Сергеевым – человеком опытным, помывочное дело знающим, и переводчиком.

– А чего эта тетка – вообще спокойная? Скандалить не станет? – вдумчиво уточнял Сергеев. – Понятно, мы с чистыми намерениями, но мало ли. Мы все же особисты, неудобно будет потом оправдываться. Слушай, Егор Дмитрич, а какой-то нормальной бани тут нет? Или не работают?

– О чем говоришь?! – махнул рукой переводчик. – С водой сплошь перебои: частью разбомбило, частью германцы стараются, а уж салашисты… Хорошо еще, иприт по трубам не пустили.

– Хлопцы-связисты к этой тетке ходили, две буханки хлеба отдали, она выварку воды нагрела, в ванную пустила, – пояснил Тимофей. – Говорят, холодновато, но помыться можно.

– Да, за продукты сейчас некоторые здешние дамочки и спину помыть могут, – вздохнул Егор Дмитриевич.

– Не, мы не по этой части, – поморщился Сергеев.

С продуктами в городе было откровенно плохо. У наших армейских кухонь имелся приказ подкармливать местное население, но мадьяры не особо шли – то ли не доверяли русским поварам, то ли пшенкой и борщом брезговали.

Тетка оказалась приличной, от испуга отошла, говорила вежливо. Дом был старинный, двухэтажный, ванная комната большая, в плитке, с отдельной печкой. Вполне можно протопить и помыться как людям. Договорились о деталях, Тимофей разгрузил «сидор» с авансовым пайком и отправился добывать дрова.

Рубили во дворе доски, любезная госпожа Вереш руководила процессом подготовки. Прогрели ванную до африканских температур, Тимофей разложил запасы нового белья, мыла, отдал хозяйке еще две пачки чая.

– Как в лучших домах! – восхищался Сашка, раскалывая последнюю доску. – Это же не ванная, а мечта бойца! Да и хозяйка в накладе не останется – вон ей дров заготовили сколько.

Пользуясь удачной тактической ситуацией, хитрый Сашка первым заскочил мыться, Тимофей помогал хозяйке накрывать стол и вел светскую беседу – по-мадьярски кое-что уже понималось, но больше на пальцах разговаривали. Ну, «война – плохо, бомбежки – ужас, Гитлеру – капут» – тут все и так понятно.

Вывалился распаренный счастливый Сашка, выхлебнул чаю, побежал звать остальной личный состав. Первым прибыл Сергеев, «перепроверил» ванную и воду, одобрил. Потом пришла научно-офицерская группа. Хозяйка поспешно поменяла посуду, поставила чайные пары особой изящной строгости, с тонкой синей полоской, истинно европейской лаконичности. Товарищи офицеры, с чувством вымывшиеся и побрившиеся, надели чистое и теперь, неспешно остывая, пили чай.

– Тимофей, буду ходатайствовать о награждении! Как минимум, повышении в звании! – торжественно пообещал капитан Жор.

– Вот это правильно! Госпожа Вереш, мы вас не слишком стеснили? – перешел на немецкий язык культурный Земляков.

Хозяйка поняла, изобразила, что рада видеть столь вежливых «товарищей гауптманов».

Воды оставалось еще полно, Тимофей вызвал саперов – все же приданные силы, пусть прогреются и сил наберутся. Труженики тротила и лопаты вымылись вмиг, сели пить чай, ефрейтор-крепыш, моргнул в сторону хозяйки:

– А что баба-то, спробована уже? Ничего, гладка.

– Уймись. Она уже почти пенсионерка.

– Так и что того? Тяни ее на перины, Тимоха, пока подмытая.

Тимофей накрыл крышкой сахарницу и молча показал на дверь. Бойцы живо поднялись, было слышно, как товарищи в дверях сулят крепышу нехорошее. Это верно – дурак, он дурак и есть.

Замыкающим пришел Иванов, этот мылся энергично. Хозяйка, бдительно следящая за званиями гостей, вновь живо поменяла посуду. Угодливые они тут все же. Не особо любят, но угождают. Впрочем, госпожа Вереш – тетка одинокая, никаких портретов на стенах, кроме литографии чего-то божественного, да и вообще никакого мужского духа в доме. Понятно, опасается солдат.

Одевался Иванов неспешно – распарился. Тимофей успел увидеть длинный шрам на левой руке, звездообразные следы на ребрах – осколочные – порядком где-то зацепило старлея. Здешний, значит. Ну, оно и проще.

– Давай, Тима, там уж остывает, – кивнул Иванов.

Действительно подостыло, но все равно было хорошо. Бриться товарищу Лавренко еще нужды не было – не росло пока, это снисхождение природы Тимофей вполне ценил. Эх, Павло Захарович, уж тот скоблился-скоблился.

Полегчавший и непривычно свежий Тимофей сел за стол.

– Хороший чай, – кратко сказал Иванов, наливая себе еще.

Обстановка в комнате была того… напряженной. Хозяйка стояла в дверях, но видно, что напуганная.

– Вы ей что сказали? – осторожно спросил Тимофей.

Иванов пожал плечами:

– Ничего. Что ей говорить? Видно же, что фашистская порода.

– Да ладно, просто тетка в годах и нервничает малость. А фашизм у них все одно навсегда кончился.