Мама - [53]

А эта?! - Ее люди не ездят за 'хабаром' и практически не рискуют, а просто униженно клянчат то, что его папка, дядя Гоша - тети-Олин брат, и другие добывают с риском для жизни. Они грязные, худые и голодные, они (под этимимальчик презрительно подразумевал исключительно детдомовцев) дерутся за сухую мивину прямо в кузове и там же ее и жрут.

Мальчик помнил, как эта женщина приехала сюда в первый раз, и как всем поселком ей собрали едва ли полмашины съестного и лекарств. - Как в кузове сидели худющие подростки с автоматами, одним своим видом говорящие что еще немного и могут начать есть друг - друга, а женщина, стоя на капоте машины, просила собравшуюся жиденькую толпу помочь - кто чем может. А два мужика (как он их окрестил) - 'однорукий' и 'с наколками' - помогали тощим парням и страааашненькой худющей девчонке втаскивать в кузов 'пожертвования'.

Он помнил, как почти сразу же среди подростков сидящих в кузове началась потасовка между сторонниками идеи 'жрать хочется' и 'надо бы потерпеть до-дому, а не жрать бич пакеты в сухую'.

Снова 'Эта' приехала ним в Саивку через три дня, собрав чуть поменьше, а потом еще раз, и еще раз, пока ей почти перестали подавать...

В этот раз все было как и три дня назад: 'побирушка' вскарабкавшись на машину начала говорить:

- Вы знаете - кто я, и зачем приехала. Прошу Вас - кто чем может - помогите! Две сотни детей - банально голодают. Есть инвалиды, есть совсем маленькие, есть несколько новорожденных... Ради бога! - Я не прошу оружия, - оно у нас есть, и за себя мы постоять сможем, но наши инвалиды не могут передвигаться на дальние расстояния и им нужен уход...

Мальчик стоял с отцом и наблюдал издали, как 'побирушка крутит пластинку' - все, как и в прошлый раз - те же слова, так же сидят в кабине 'однорукий' и 'колотый', дети только каждый раз другие, но все такие же худющие, да с каждым разом в словах 'побирушки' все больше слез и отчаяния.

И тут и сын, и отец отмечают и что-то новое: после своей стандартной речи 'люди добрые, сами мы не местные', женщина продолжает просить:

-...если у кого то есть инсулин, препараты для химиотерпатии, антибиотики, реактивы для. .. - она продолжает говорить и перечислять медпрепараты, а потом замирает в ожидании.

И вот какая то бабка, свободно, никого не касаясь, проходит сквозь жиденькую толпу зрителей протягивая 'побирушке' пакет, по всей видимости, с лекарствами, а вот кто-то несет ей початую паку 'бич-пакетов', еще коробка, и еще тюк. И все.

Все - в буквальном смысле. Становится ясно, что тут ей больше не подадут - ни сейчас, ни в будущем. - 'Побирушка' растерянно смотрит на скромные пожертвования, ее губы дрожат. Проходит несколько секунд, затем еще полминуты, а толпа все смотрит на нее, предвкушая зрелище, и наконец, получает желаемое: директор Детского Дома ?5 тихо опускается на колени прямо в лужу, потом садится на бедро, опираясь рукой, и начинает тихо подвывать - то ли от отчаяния, то ли от наступающей истерики. Это продолжается около 20 секунд, пока, наконец 'однорукий' не выскакивает из кабины, и при помощи двух пацанов не затаскивают воющую от отчаяния тетку в кабину автомобиля.

'Проверка на дорогах' - был любимым фильмом ее дедушки. А идея о том, что наличием или отсутствием еды можно откорректировать внешность, была для нее не новая. Пару суток голодания для нескольких худощавых пацанов, которые с автоматами в руках должны были стоять в кузове авто во время их 'рейда' по обитаемым окрестностям, по мнению доктора были не слишком уж и опасными. Да и Маша оказалась неплохим гримером, удачно наводя мешки под глазами.

И мало кто знал даже на территории Дома, что унижение их руководителя, просьба милостыни, которая впрочем, была совсем и не лишней, голодание добровольцев, стояние на коленях и прочий 'театр' - были вовсе не для того, что бы заполучить еще один ящик мивины, или пару баклажек просроченного кукурузного масла. - Все было куда как проще и сложнее одновременно - "мама" выстраивала своего рода виртуальную систему защиты вокруг своего мирка. Ведь редко кто решится грабить или обижать вооруженного, но еще реже кто решиться грабить вооруженного нищего. - Дом создавал себе реноме нищего и голодающего заведения, приблизиться к которому означало услышать просьбу о помощи, или получит автоматную пулю.

И это мероприятие было не единственным в своем роде. - 'Местные' и 'понаехавшие' из Саивки, Адамовки и прочих кластеров, не раз и не два видели как пацаны из детдома на одном из 'пунктов выхода' близ дороги потрошили упокоенных ими 'обратившихся', снимая с них еще годную обувь, драгоценности и прочие полезные в хозяйстве предметы. - Ни один нормальный человек из тех, кто выжил в первые недели, никогда бы не опустился до того, что бы снимать с мертвеца обувь или проверять карманы полуразложившегося трупа. Ни один, кроме ЭТИХ.

Не знали они лишь того, что сложная система засек и завалов специально выводила некоторую часть 'обратившихся' на несколько участков шоссе, как не знали и того, что процесс 'потрошения трофеев' старались начинать после того как был слышен шум приближающегося транспорта.