Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции) - [65]

И так далее: все мероприятия по обобществлению ведут в подобный тупик. Если бы эти грубые

243

уроки получали люди, то они заставили бы их призадуматься; но социальный феномен не размышляет. Он прокладывает себе дорогу от катастрофы к катастрофе, воздвигая целый лес противоестественных законов, успех которых в обществах и в Конвенте столь же предопределен, как абсурдно или невозможно их применение в реальной жизни.

Старое министерское правительство не было готово к подобной задаче и пало перед этими двумя противоположными необходимостями. Это был анархический кризис лета 1793 г., когда каждый департамент, каждый город, каждое заинтересованное лицо и т. п. тянет в свою сторону и смеется над властью, не являющейся уже моральным авторитетом, но еще не ставшей социальным деспотизмом.

Но наконец федерализм был побежден. Ведь у нового государства свои способы правления, свое правительство — как и свой народ — тоже, однако, странный, на свой лад: ибо революционный порядок держится не чем иным, как разрушением реального порядка. Сила, царящая в Комитете общественного спасения во II году, не больше является «государем», чем та, что восстала в 1789 г., являлась «народом».

Обычно считается, что хаос царит там, где царит анархия в прямом смысле слова — отсутствие всякой власти, власти человека или учения. Это ошибка: анархия может соединяться с порядком в двух формах: единстве руководства и единстве общественного мнения; и самое маленькое общество мысли совершает это чудо. Действительно, закон отбора и вовлечения, о котором мы уже говорили, действует только постепенно: «прогресс просвеще-

244

ния», завоевание реального человека социальным человеком проходит ряд ступеней и этапов, начиная с умственной социализации «философа» в 1789 г., моральной — «патриота» в 1792 г. и до материальной социализации «гражданина» в 1793 г.

Отсюда и разница среди братьев в усердии и пригодности: на 100 записанных не наберется и 30 соблюдающих правила, и пяти деятельных, и как раз эти являются хозяевами общества; они выбирают новых членов, достигая таким образом нужного им большинства, они назначают заседания бюро, составляют резолюции, руководят голосованием, без перебоев, без ущемления принципов, без упреков собратьев, потому что отсутствующие считаются присоединившимися, да к тому же разве нет в запасе массы способов убрать того, кто мешает? Небольшого сговора достаточно, чтобы его устранить. Худшее, что может сделать отдельный индепендент, — это с достоинством удалиться.

Так в большом обществе как бы само собою образуется другое — малое, но более активное и сплоченное, которому не составит труда управлять большим без его ведома. Оно состоит из самых пламенных, самых усердных и активных деятелей избирательной кухни. Всякий раз, как общество собирается, они уже собирались до того, утром, повидали своих друзей, составили план, дали лозунг, возбудили вялых, нажали на неуверенных. Поскольку их соглашение достигнуто уже давно, у них в руках все лучшие карты: они усмирили бюро, утвердили дату и распорядок дня. Обсуждение свободно, конечно, но риск этой свободы сильно уменьшен, и со стороны «суверена» можно почти не бояться безрассудных поступков: общественная воля свободна, как локомотив на рельсах.

245

У этой системы есть имя. У нас в XVIII веке масоны называли ее системой внутренних орденов, а современные английские политики — системой внутренних кружков (inner circles). Она базируется на том законе социальной практики, что любому официальному голосованию предшествует (и определяет его) подготовительное, официозное обсуждение, что любая постоянная общественная группа, любой «народ» — это «непосвященные» в отличие от группы «посвященных», более узкой, сплоченной и все ясно видящей.

Таково происхождение новой власти и всей совокупности политических методов, перечень которых имеется во многих известных работах[159]: это «королевское искусство» наших франкмасонов, «наука предвыборных махинаций» американских демократов — методы, схожие в том, что они воздействуют на электорат бессознательным, механическим образом: отсюда названия — «машина», «механизм», данные этой системе и ее приемам, и «кукловоды» (wirepullers) — агентам внутренних кружков, секретарям, руководителям комитетов. Именно благодаря этим методам осуществилось это чудо: обеспечение общественного порядка без нарушения анархических принципов; правоверность, основанная без веры; дисциплина, установленная без лояльности.

Чтобы обеспечить единство мысли без догмы и без кредо, надо соблюдать правило: приступать к субъекту лишь во имя уже принятого коллективного решения.

246

Это прием «совершившегося факта» английских практиков, великий прием «патриотов» со времен движения 1788 г., например: чтобы добиться присоединения провинции к такому-то решению машины, приступают к городам — одному за другим, начиная с тех, в которых можно быть уверенными, и нажимая на остальные при помощи уже достигнутых соглашений. Такая же работа снежного кома внутри каждого городского сословия помогает увлечь одни за другими все корпорации и цеха, которые в них входят. Она взяла на себя выборы 1789 г., которые усложнение выборной системы сделало бы невозможными без подталкивания со стороны машины. Он приобретает почти что силу закона со II года, когда национальный агент такой-то посылает 60 заупрямившимся общинам циркуляры следующего содержания: только вы противитесь. К тому же сама природа этих невыполнимых законов и не допускает других аргументов, кроме этого, который может сразу покончить со всякими легко приходящими на ум возражениями.