Малыш для Томы (сборник) - [29]

– Ну, есть бог на свете! Наконец-то! Это ж сколько можно было мне мучиться, а? Том? Ты своей слепотой всю мне душу вынула! Я ему – всё, только живи, только останься. Ваську даже родила, а он – «Тома не переживёт», «Я Томку не могу бросить», «Как мы будем после этого жить»…

– Так Васька… Саша, Васька, он что…

– Да то! Пашкин сын, вот что! Мы с Пашей уже третий год вместе. Ну, думаю, рожу ему, раз ты не можешь, он и уйдёт от тебя. Так нет же! Год ребёнку скоро, а он всё боится. И чего держится за тебя, не пойму. Родители с тобой всю жизнь носились, теперь Пашка. Ты посмотри на себя, как ты живёшь? Ну, кто ты? Домохозяйка сраная, и больше никто, поняла? Ни учиться не могла, ни работать, ни родить. На всём готовом, сама себе паршивый «Тампакс» купить не можешь, на колготки у мужа просишь, обуза! И ладно бы детей растила – так нет, задницу свою только отращиваешь! Пашка как вол на работе, а ты по салонам красоты и магазинам таскаешься!

– Не кричи, Саша, голова раскалывается, – прошептала Тома, сжав пальцами виски.

– А и пусть раскалывается! Меня жалел кто-то? Скажи – жалел? Я себе сама всё заработала – и квартиру эту, и машину, и всё.… Кручусь, как сумасшедшая. А все праздники одна. Ваську одна ращу – Пашка всё урывками, всё телефон ладошкой прикрывает, как бы ты не узнала. Ух, вот ты мне где, – она резко полоснула себя ладонью по горлу, – смотреть на тебя не могу! И как ты не чувствовала, не понимаю. Думаешь, прощения буду просить? Каяться? Не дождёшься!

– Не проси, – согласилась Тома. – Зачем? У вас сын.

– Вот именно, сын! Я ему настоящая жена, я ему сына родила – а ты?! Если что, он мне первой понравился, ещё тогда, в институте! Но ты же у нас красавица, из хорошей семьи, учиться мамуля с папулей пристроили. Одета, как кукла. Одна дочка у мамы с папой – где уж мне!

– Не кричи, Саша, – опять попросила Тома. Ненависть подруги её оглушила, обожгла. – Если ты меня настолько ненавидела, зачем же тогда дружила со мной? Мы столько лет вместе… И ты никогда не показывала…

– Я не всегда к тебе так относилась, – Сашка выдохлась, заговорила тише и спокойнее. – И вообще это не важно. Хватит, не хочу. Слава богу, всё само собой решилось – и ты не от меня узнала. А то Пашка бы не простил. Он, наверное, специально оставил эту бумажку, – Сашка зло усмехнулась, а Тома вздрогнула, как от пощечины. – Тоже, видать, надоело. Теперь всё будет по-другому. Он разведётся тобой, мы поженимся. Ваську будем растить, я и девочку ему рожу: он теперь дочку хочет, сам говорил.

На Тому вдруг накатила сонная усталость. Захотелось улечься, как медведь в берлогу, и чтоб никто не трогал. Сил не было даже вылезти из кресла. А ведь нужно быстрее уйти отсюда. Тут же накатил новый приступ тошноты, она вскочила и побежала в ванную, прижимая руки ко рту. Сашка посмотрела ей вслед цепким взглядом. «Надо быстрее оформлять развод, а то мало ли», – решила она.

Тамара вышла из ванны и встала в дверях. По привычке бросила взгляд на стену, где висели часы: она подарила их как-то Сашке на Новый год. Но часов не было. Вместо них красовалась большая цветная фотография в рамке. Саша, Паша и Васька. Счастливая семья: любящие родители и милый малыш. Все хохотали, казалось, что их просто застали врасплох, хотя на самом деле снимок был явно студийный, постановочный.

– Фотограф хороший, – пробормотала Тома.

– Да уж, неплохой, – подтвердила Саша. Она смотрела на бледную, с синими кругами под глазами Тому безжалостно и прямо.

– А часы где?

– Они мне никогда не нравились! Я их только перед твоим приходом всегда вешала. Паша просил, – фыркнула Саша. – Ты звонила, что придёшь – я вешала часы. Дурдом! Заврались. Здоровье твоё берегли и тонкую душевную организацию.

– А времени сколько сейчас? Телефон дома забыла, часов нет.

– Что? Ах, да. Тебе вечно до минуты надо знать, – Сашка схватила с тумбочки телефон, – полтретьего.

– Надо же, только четыре часа прошло, как я уборку начала, – удивленно произнесла Тома слабым голосом.

Сашка стояла, вытянувшись, вцепившись в мобильник.

– Ты так ничего и не скажешь? Не хочешь узнать, когда у нас началось? Надо поговорить, что теперь делать, – в её голосе впервые прозвучала неуверенность. – Почему молчишь, ерунду какую-то спрашиваешь – часы, время?

– А что говорить, Саш? Ты всё сама сказала. Будете жить вместе, у вас Васька. Счастья, что ли, вам пожелать? Вы и без моих пожеланий обойдетесь. Сына родили и дочку родите. Мешать не буду, Пашку держать… Ты не бойся.

Тома ещё раз посмотрела в Пашины счастливые глаза на фотографии, повернулась и медленно пошла прочь из Сашкиной квартиры.

Операция

Ближе к девяти вечера снова зарядил дождь: июнь в этом году больше похож на ноябрь. Редкие прохожие семенят мелкими шажочками, осторожно огибают лужи с мутной серой водой. Даже из окна третьего этажа видно, какие у них недовольные лица, как они ёжатся от холода в студенистом влажном сумраке и ругают мерзкую погоду. Хотя, возможно, это только её воображение: от скуки чего не выдумаешь.

Смотреть на улицу надоедает, и Кристина отворачивается от окна, в очередной раз обводит взглядом палату. Унылое, вытянутое в длину помещение с тремя большими окнами. Вытертый до дыр линолеум, выкрашенные тусклой зелёной краской стены, высокие гулкие потолки. В проходах между скрипучими металлическими кроватями еле-еле помещаются узенькие раздолбанные тумбочки с перекошенными дверцами. Девять человек на трёх десятках метров лежат аккуратными рядами, как дрова в поленнице.