Малыш для Томы (сборник) - [13]

Поляков с Ольгой подошли к его кровати и сверху вниз посмотрели на непрошенного жильца.

– Добрый вечер, – прошамкал тот. На полу возле кровати стоял стакан. В стакане – вставная челюсть.

– Не сказал бы, что добрый, – отрубил Поляков. Он старался говорить грубо и жёстко, но сердце у него против воли сжалось.

Старику, казалось, было лет сто. На тонком хрящеватом носу криво сидели очки в старомодной металлической оправе. Он выглядел маленьким и жалким. Завозился, пытаясь приподняться, выпростал тощую руку, чтобы протянуть её Полякову и поздороваться, но болезненно сморщился и уронил голову, увенчанную снежно-белым младенческим пушком, обратно на подушку.

– Меня зовут Владимир Ильич. А вас? Простите, не запомнил.

– Я тоже Владимир, – представился старик, – Константинович.

– Как мило. Тезки, значит, – процедила Ольга, высокая, ненамного ниже Полякова, красивая тридцатилетняя брюнетка.

С Поляковым они встречались уже три года, и, наконец, тот решился сделать ей предложение. Он не мог внятно объяснить, почему медлил. У Ольги было всё: броская внешность, образование-воспитание, острый ум и сексапильность. Но Полякову, тем не менее, чего-то не хватало. В итоге, когда Ольга стала заговаривать о браке в ультимативной форме, он сказал, что купит жильё побольше, и тогда они поженятся. Не в её же съемной квартирке им жить! И не в его «однушке».

Оформив покупку, Поляков решил жилищный вопрос и подписал свой брачный приговор. Перспектива женитьбы перестала быть далекой и призрачной, обретя чёткие очертания. Ольга была счастлива.

– Вы понимаете, Владимир Константинович, это теперь моя квартира! Я её купил. И вы не имеете права здесь находиться.

– Понимаю! Всё понимаю! Вы меня, ради бога, извините. Захворал некстати. Сердце прихватило. Мешаю вам. Это такое неудобство…

– Неудобство?! Что-то вы чересчур мягко выразились, любезнейший! – встряла Ольга. – Мы с моим мужем… будущим мужем собирались переехать сюда сегодня же. И как вы представляете себе это? С какой стати мы должны терпеть ваше присутствие?

Владимир Константинович завздыхал, суетливо закивал головой и торопливо заговорил, волнуясь и проглатывая слова. Он оправдывался и глядел на Ольгу слезящимися, выцветшими от старости голубыми глазами.

Поляков тоже смотрел на Ольгу. Та вдохновенно возмущалась и продолжала оттачивать на старике своё красноречие. Поляков вдруг подумал, какая же она злая! И голос, оказывается, такой неприятный – пронзительный, резкий. Как он раньше не замечал?

Неужели Ольге совсем не жалко несчастного старика? Человеку и так досталось: родной сын и внучка бросили! Ни к месту вспомнилась риелторша Катя. Она была полной противоположностью Ольге, и точно так же, как этот бездомный старик, испуганно и робко смотрела на него, когда он отчитывал её сегодня утром. Сердце сжалось ещё раз.

– Вы, наверное, голодный? – внезапно спросил Поляков.

Ольга подавилась последней фразой и яростно уставилась на Полякова.

– Нет, нет, что вы! Не беспокойтесь, пожалуйста, – задребезжал старик.

– Совсем с ума сошел? – угрожающе прошипела Ольга. – Прикармливать его будешь? Может, ещё и подгузник предложишь сменить?

– Я всего лишь спросил, не хочет ли он есть, – прохладно ответил Поляков. – Это же живой человек. Он с кровати не встаёт второй день, а может, и больше. Ты хочешь, чтобы он с голоду помер?

– Да у меня и аппетита… – завёл опять старик. Но Ольга не дала ему договорить:

– Чего я хочу?! А я тебе скажу, Володенька, чего! – голос её поднялся до крика. – Хочу, чтобы ты перестал, в конце концов, мямлить, включил в себе мужика и разобрался со всем этим! Хочу, чтобы в нашей квартире не было посторонних! Хочу переехать сюда, как мы и собирались, и начать нормально жить!

– Оля…

– Что Оля? – резко перебила она. – Я уже скоро тридцать лет как Оля! И вообще, хватит публику развлекать!

Она выбежала из комнаты, громко стуча по полу высокими тонкими каблуками. Поляков пошел за ней. У входной двери Ольга остановилась, развернулась всем корпусом к Полякову и уже более спокойным тоном сказала:

– Короче, так, Поляков. Прекрати изображать из себя мать Терезу. Тебе не идёт. Скажи мне, что ты намерен делать?

– Ты же сама всё видишь, – устало проговорил он, – старик чуть не при смерти.

– И что? Будем сидеть и ждать, пока он подохнет? Или поправится и соизволит сходить выписаться? А если он не захочет? Тогда что? Ты в суд на него собираешься подавать или нет?

Полякова покоробило это её «подохнет», но он попытался подавить в себе растущее чувство раздражения и ответил:

– Видимо, придется подождать, пока поправится. Виктор говорит, в суд идти бесполезно. Потому что…

– Да знаю я, что Виктор говорит, – нетерпеливо отмахнулась Ольга. – Ты сам рассказывал. Но что-то ведь надо делать? Не оставлять же вот так! Он что, с нами будет жить?

– Оля, чего ты добиваешься? – Этот разговор всё сильнее действовал на нервы, и Поляков с трудом сдерживался. Неужели она не видит, насколько ему это неприятно? – Хочешь, чтобы я выгнал больного беспомощного старика на улицу? Это бы тебе понравилось? Тогда бы я, по-твоему, был больше похож на мужика?