Малыш - [35]

Сей снова замолчал, снова вспоминая что-то.

— А потом мы как-то перестали стареть, — продолжил он. — Хотя именно над этим мы все время и работали по приказу фараона — найти механизм старения человека и научиться управлять им. — Сей сильнее прижал к себе Весту, явно вспоминая что-то не очень хорошее, и Веста снова погладила его руку и поцеловала в плечо. — Нас было более трех сотен — жрецов Амона-Ра, сосредоточившихся на этом. Через восемьдесят лет в живых осталось только тридцать четыре. А фараон — уже восьмой по счету. И только когда мы смогли собраться все вместе, мы наконец поняли — мы нашли способ управлять своим организмом, клетками своего тела.

Веста снова поцеловала Сея. Потом, помедлив, чуть потянулась и поцеловала Сергея, но он совсем не обратил на это внимания. Каук, крякнув, потянулся за водкой. Наполнил стаканы.

— Выпьем за «первых», — сказала Веста очень грустным голосом, и снова поцеловала Сергея в плечо. — Жалко, что их осталось так мало.

Встрепенувшись, Сей обвел всех внимательным взглядом. Также грустно улыбнулся.

— Дальше было хуже, — сказал он, поднимая свой стакан. — Дальше мы, жрецы, осознав полученное, без споров решили, что данное свойство необходимо как можно скорее распространить на весь мир, вопреки желаниям фараона.

Они чокнулись. Выпили. Закусили водорослями и мясом. Каук внимательно смотрел на Сея, казалось, впитывая каждое его слово. Веста участливо смотрела на обоих Кузнецовых.

— Да и понятно — как только все люди на планете станут бессмертными — войны прекратятся. И мы отправились во все края. И нас стало еще меньше…

Сей вздохнул. Это были его друзья, — подумал Сергей. — Причем, друзья не как Женька и Капитан — у них срок дружбы шел уже не на один десяток лет.

— История человечества — штука, в основном, очень печальная, — подытожил Каук, зачем-то посмотрев на Весту.

* * *

— Конечно, — поддержала Веста. — В мире бессмертия и радость и горе становятся уже абсолютно другого характера, в корне отличного от старых.

— Вот-вот, — кивнул Каук. — В таком обществе уже человек, способный толкнуть другого человека, вызывает ужас. Вот поэтому на ранней стадии те, кто приобрел бессмертие, быстро поняли, что на этом нажиться нельзя, и даже наоборот, необходимо как можно быстрее всех людей привести к себе подобным. Сам понимаешь, смертные люди ничего не теряют, убив бессмертного.

Каук зачем-то посмотрел на Сея.

Задумчивый Сергей долго смотрел на огонь.

— И искусство у вас тоже сильно изменилось, — пробормотал он, не поднимая головы. — Пьесы Шекспира вряд ли вы смотрите.

— Все изменилось, — тихо согласилась Веста. — И очень кардинально.

Сергей снова задумался.

— Интересно было бы прожить миллион лет, — наконец вздохнул он.

— Да, интересно, — неожиданно согласился Сей.

— Но ведь, наверное, накапливается усталость? Переизбыток информации? — спохватился Сергей. — Не устаете жить так долго?

Он обвел всех тревожным взглядом.

— Людям, живущим не более ста лет, просто невозможно рассуждать о проблемах долголетия. Я вот живу уже более семи тысяч и совершенно не устал, и память моя до сих пор не отягощена. В мире так много всего интересного, уникального. Мир — неисчерпаем. Логика подсказывает — есть разум, которому миллиарды, триллиарды лет. И тоже, наверное, нет усталости от жизни.

— Вселенная, к счастью, неисчерпаема, — добавил Каук. — И сколько бы миллионов лет ты не прожил, жизнь все равно не надоест, так как всегда найдется что-то такое, что ты испытаешь в первый раз.

— А вы не думаете, что есть такой закон — если у какого-то явления есть начало, то обязательно будет и конец? — произнес Сергей.

Мужчины переглянулись. Веста все-также странно смотрела на Сергея.

— Это ты о рождении человека? — переспросил Сей. — Что раз есть рождение, то обязательно будет и смерть?

Сергей кивнул.

— Нет, не думаю, — ответил Сей. — Смерть — это явление физического тела. А мы стремимся вывести разум над материей. Так что это к нам, по-крайней мере, совсем скоро не будет относиться. Рождение человека — это начало всего лишь физического объекта, который к разуму не имеет никакого отношения. Вспомни хотя бы тех детенышей, которые воспитывались среди волков или обезьян. Ничего человеческого в них не было и уже не возникало, как люди ни старались.

— Смертные люди — это только самое начало цивилизации, — осторожно произнесла Веста. — Смертность — это удел низшего разума, животных, борющихся за существование своего вида. Основная жизнь цивилизации начинается потом…

Сей кивнул. Посмотрел на Сергея.

— Физическая смерть — это, на самом деле, еще не очень-то крупная проблема, — сказал он. — Впереди, с развитием науки проблем будет больше. Известен же закон: Чем больше узнаешь про окружающий мир — тем больше проблем открывается. Столько разных смертей впереди. Смерть материального вещества, например, во время какой-нибудь катастрофы. Потом — Большой взрыв и как его избежать? Почему умирают цивилизации и можно ли этого избежать? Ну и так далее.

Но сейчас эти проблемы почему-то Сергея совсем не зацепили — уж такими далекими они показались.

— А как у вас с религией? — вспомнил он то, что неприятно глодало его последние минуты. — Ведь мне кажется ясно, что как только человечество найдет ключ к всеобщему бессмертию — надобность в религии, в любой ее форме, тут же и отпадет?