Мальвина Бретонская - [14]

— И папа этого хочет, — нажимала Виктория.

— Мне кажется, если можно так выразиться, — добавил Профессор, — то, по сути дела, это станет чем-то вроде искупления за… ну, за… за наши ошибки молодости, — завершил Профессор, слегка нервничая.

Мальвина не отрывала глаз от Профессора. В тусклом свете комнаты с низким потолком казалось, будто только эти глаза и видны.

— Вы желаете этого? — спросила Мальвина.

Это было совершенно нечестно с её стороны, говорил себе впоследствии Профессор, — возложить всю ответственность на него. Если она в действительности настоящая Мальвина — придворная дама королевы Гарбундии, то возраст давал ей полное право решать самой. По подсчётам Профессора, ей должно быть сейчас около трёх тысяч восьмисот лет. Профессору же ещё нет и шестидесяти — сущее дитя в сравнении с ней! Но глаза Мальвины так и пригвождали к месту.

— Так ведь не может же быть никакого вреда, — ответил Профессор.

И Мальвина, по-видимому, приняла это как своё благословение.

— Пусть подойдёт к Каменным Крестам на закате солнца, — сказала она.

Профессор проводил двойняшек до двери. По причине, какой не мог объяснить сам профессор, все трое вышли на цыпочках. Мимо проходил старый почтальон мистер Брент — двойняшки побежали за ним и взяли его за руки. Мальвина всё ещё стояла там, где её оставил Профессор. Это было совершенно нелепо, но Профессор ощутил страх. Он прошёл на кухню, где было светло и жизнерадостно, и завёл с миссис Малдун беседу о «гомруле». Когда он вернулся в гостиную, Мальвины там не было.

В ту ночь двойняшки разговоров не вели, и решили не говорить ни слова и на следующее утро, а просто попросить мать пойти с ними вечером погулять. Было опасение, что она может потребовать объяснений. Но, на удивление, она согласилась без расспросов. Двойняшкам казалось, будто это сама миссис Арлингтон и выбрала тропинку, ведущую мимо пещеры, а, дойдя до Каменных Крестов, села и словно забыла об их существовании. Они на цыпочках отошли, не замечаемые ею, но сами толком не знали, что с собой теперь делать. Они пробежали полмили, пока не добежали до леса; какое-то время побыли там, стараясь не заходить в чащу; затем стали красться обратно. Свою мать они нашли сидящей точно так же, как они её оставили. Они подумали, что она спит, но глаза у ней были широко раскрыты. Их охватило огромное облегчение, хотя чего боялись, они и сами не знали. Они сели по обе стороны от неё и каждый взял её за руку, но, несмотря на раскрытые глаза, прошло ещё немало времени, прежде чем она заметила их возвращение. Она поднялась и медленно осмотрелась вокруг, а в это время церковные часы пробили девять. Сначала она не поверила, что так поздно. Удостоверившись после взгляда себе на часы — света едва хватало, чтобы их рассмотреть она вдруг пришла в такой гнев, в каком двойняшки ещё ни разу её не видели, и впервые в жизни оба по себе узнали, что такое оплеуха. Девять часов у всех порядочных людей — время ужинать, а им ещё до дому полчаса идти — и всё по их вине. Они дошли не за полчаса. Они дошли за двадцать минут: миссис Арлингтон маршировала впереди, двойняшки, запыхавшись и еле дыша, сзади. Мистер Арлингтон ещё не вернулся. Он пришёл через пять минут, и миссис Арлингтон высказала ему всё, что она о нём думает. Ужин стал самым коротким на памяти двойняшек. В постели они оказались за десять минут до установленного рекорда. Из кухни доносился голос матери. За кувшином молока недоглядели и оно прокисло. Часы ещё не пробили и десяти, как она уже дала Джейн недельное уведомление об увольнении.

Новость эту Профессор узнал от мистера Арлингтона. Мистеру Арлингтону нельзя было задержаться ни на мгновение, так как обед у них — ровно в двенадцать, а оставалось всего десять минут; но он, видимо, поддался на искушение. Начиная с четверга, завтракают в «Мэнор-Хаусе» теперь ровно в шесть; при этом вся семья полностью одета, а во главе стола восседает миссис Арлингтон. Если Профессор не верит, пусть придёт в любое утро и убедится сам. Профессор, как видно, поверил мистеру Арлингтону на слово. К шести-тридцати каждый занят своим делом, а миссис Арлингтон — своим, состоящим, главным образом, в слежке весь остаток дня, чтобы никто не сидел сложа руки. В десять — отбой и все в постели; и большинство из них только рады там оказаться. «Всё правильно; держит нас всех по струнке,» таковым было мнение мистера Арлингтона (дело было в субботу). Этого как раз и недоставало. Не насовсем, быть может; есть и свои минусы. Деятельная жизнь — присмотр, чтобы у всех остальных была деятельная жизнь, — не сочетается с безграничной приветливостью. Особенно поначалу. Свежеприобретенный пыл: можно было ожидать, что он превысит рамки осмотрительности. Не стоит его охлаждать. Поправки можно внести позднее. В общем и целом, взгляд мистера Арлингтона был: рассматривать это почти как ответ на молитву. Поднимая глаза к высшим сферам, мистер Арлингтон задержался на церковных часах. Это подтолкнуло мистера Арлингтона, не мешкая больше ни минуты, возобновить путь домой. На углу переулка Профессор оглянулся и увидел, как мистер Арлингтон припустил рысцой.