Мальтийское эхо - [12]

— Спасибо, отлично выспался.

— Летом мы рано ложимся и рано встаем.

— Мне такой режим вообще по душе, — ответил Андрей.

— Прошу вас. — Она не указала на стул, а сделала рукой обычную дугу приглашения.

В столовую вошла Ирина, легко вкатив две тележки с завтраком. От кастрюлек шел горячий аромат!

— Доброе утро, Андрей Петрович, — с бабушкой она, видимо, уже виделась.

— Доброе утро, добрая фея, — улыбнулся Андрей — Позвольте полюбопытствовать, где раздобыли скатерть-самобранку? Что-то кухни я в доме не заметил.

— Готовит Анна Никитична во флигеле. Иногда я ей помогаю. А Дмитрий Платонович подвозит все к дому.

Завтрак был обильный. Каши необыкновенно вкусные. Были и нарезки колбас, сыров, булочки, пирожки и соки. От пирожков было трудно оторваться.

— Нужно вашей Анне Никитичне воспеть какую-нибудь кулинарную оду. Напишу сегодня, — расплылся в улыбке Андрей, пережевывая шестой пирожок.

— Пейте чай, Андрей Петрович, — добродушно сказала Мария Родиславовна. — Чай у нас особенный. Вера привозит из Петербурга. Ее поклонник работает на таможне, контрабандистом, — и хохотнула.

Очевидно было, что у бабули и чувство юмора есть.

— А есть ли кофе? — Спросил Андрей.

— Кофе вредно, настоящего в доме нет. Что-то во флигеле есть, для кулинарных целей. Могу принести, — сказала девушка.

— Нет, нет, спасибо. Раз таможня не дает «добро» на кофе, будем пить чай, крепкий.

Андрей посмотрел на Марию Родиславовну. Лицо у той было сосредоточенным. И она тоже смотрела на него. Изучающее. Прямо в глаза.

— Вас, Андрей Петрович, все ваши годы беспокоит ваш Дар, он и причина ваших болезней.

«Вот Ирина! Вот болтушка! Нельзя доверять девушкам!»

— Внучка здесь ни при чем, — прочитала мысли пожилая женщина. — Она мне ничего про это не говорила. Нам, во-первых, о вас рассказывал Геша. Он тоже умел Видеть. Во-вторых, ваши глаза время от времени фокусируются в одну точку, и вы тоже начинаете Видеть. Это точка Алефа.

— Дорогая Мария Родиславовна! Стоит ли так драматизировать в восемь утра?

Эту фразу Андрея она пропустила мимо ушей и продолжила.

— С утра до обеда мы работаем. Обед в два часа. Работа над материалами Георга очень непроста. Вы ведь пока прочли лишь первую тетрадь, там особых секретов нет. Это введение в «Канал времени».

«Пиковая дама» в своем амплуа.

— Профессор «копает» очень глубоко и на больших просторах пространства и времени. Мне интересно, — сказал Андрей.

— Копают археологи, а историки и философы Видят, — поправила пожилая женщина, — ко мне можно обращаться пани Мария.

Андрей поблагодарил за завтрак и, уходя, спросил разрешения поработать в саду.

— Я там усмотрел симпатичную ротонду.

— Конечно, — ответила Ирина. — Я сама люблю там читать. Я схожу ненадолго во флигель помочь там кое в чем и к вам присоединюсь, с вашего разрешения.

— Отлично!

Андрей ушел к себе в комнату, взял тетради Г.Н. и неспешно прогулялся до беседки. Она стояла в глубине сада, и из нее усадьба совсем не просматривалась из-за деревьев. А вот ряд строений неподалеку (видимо, флигель и хозпостройки) были видны отчетливо.

Он читал. Читал опять с необычным душевным подъемом. Этот душевный подъем передавался ему от профессора, который буквально источал своими записками запах начавшейся Эпохи Возрождения. Пронзительная мощь гигантской волны культуры, проникавшей в умы и сердца человечества, от простых людей до сильных мира сего, дала заряд держаться «на плаву» гуманистическим открытиям и вообще европейской цивилизации еще несколько сотен лет. Флорентийская республика, высокородные банкиры Медичи, меценаты, вскормившие из своих ладоней, полных золота, многих художников, скульпторов, архитекторов. И гордо стоящий «Давид» Микеланджело и «Джоконда» Леонардо, спокойно улыбающаяся «подобревшему» миру, и многое другое — величайшие подарки человечеству и подпорки ему от Высокого Возрождения. Наверно, именно потому что слой общества, обладавший деньгами и властью, сам был религиозен и образован, увлекался сам искусством и философией, повсеместно появлялись талантливые ремесленники (тогда это звучало гордо). Эти ремесленники из своих рядов, в свою очередь выдавали «на гора» гениев. И простой люд, как бы включаясь в этот понятный ему уклад, готов был, чаще добровольно и сознательно, жертвуя личным, в первую очередь на новых заселениях, строить шедевры архитектуры.

Во второй тетради профессор время от времени возвращался к главному в записках — Византии. Сложные и непонятные Андрею споры на первых Вселенских Соборах IV–IX веков, как сгущавшиеся и чернеющие тучи, вели к расколу в 1054 году Западной (римско-католической) и Восточной (греко-православной) церквей.

Андрей оторвался от чтения и немного прошелся в раздумьях. Не давала покоя очередная записка учителя для него: «Как-то слишком внезапно наука перешла с латыни на арабский. Поговорите об этом с Верочкой, она превосходный филолог и лингвист. Знает несколько языков, в том числе латынь и арабский. И коль скоро я упомянул Веру Яновну, вы, Андрей, должны знать, что именно ей мы с Марией поручили разобрать семейный архив наших предков, и особенно… этот клочок древнего