Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография) - [11]
Лозунгъ мѣстныхъ патріотовъ-націоналистовъ (лучше сказать племенниковъ, такъ какъ понятіе націи гораздо шире понятія племени): каждый, народъ, племя, имѣетъ право на самостоятельное развитіе своихъ отличительныхъ чертъ. А отличительными чертами считаются — религія, бытъ, языкъ. Но развѣ правовое государство но обезпечиваетъ отдѣльнымъ народамъ развитіе ихъ особенностей?
Въ отношеніи Малороссіи къ общерусскому государству вопросъ о религіи конечно отпадаетъ — всѣ вѣтви русскаго народа исповѣдуютъ одну религію.
Всѣ народы, входящіе въ составъ Русскаго государства, имѣютъ особенности въ своемъ бытовомъ укладѣ, нѣкоторые и мѣстные законы (даже Малороссія имѣетъ таковые, что касается права семейнаго), и государство ихъ признаетъ, посколько они не противорѣчатъ общегосударственнымъ интересамъ.
Нѣсколько сложнѣе вопросъ о языкѣ. Въ немъ то до сихъ поръ и былъ «der Hund begraben».
Малороссы уже полвѣка жалуются на притѣсненія правительства въ отношеніи малорусскаго языка. Жупелъ сепаратизма заставлялъ старый режимъ относиться подозрительно къ мѣстному языку — книга на языкѣ малорусскомъ или не разрѣшалась къ печатанію, или подвергалась особой, квалифицированной, цензурѣ. Спектакли и концерты на языкѣ малорусскомъ подвергались запрету, или разрѣшались съ особыми ограниченіями. Особому преслѣдованію подвергалось преподаваніе на малорусскомъ языкѣ— это считалось уже прямо политическимъ преступленіемъ. И этотъ вопросъ теперь отпадаетъ самъ собою. Никто теперь не станетъ запрещать говорить, писать и преподавать на мѣстныхъ языкахъ.
Однако ярые націоналисты хотятъ большого — они мечтаютъ въ автономной Украинѣ сдѣлать языкъ малорусскій государственнымъ языкомъ. Вотъ въ этомъ то вопросѣ я съ ними и расхожусь радикально.
Языкъ не только орудіе общенія съ близкими, но и орудіе мірового общенія. Отсутствіе одного общаго для всѣхъ языка большой тормазъ прогресса, культуры. Необходимость такого общаго органа взаимообщенія народовъ сознается издревле. Одно время общимъ языкомъ для людей культурныхъ, научныхъ дѣятелей, былъ языкъ латинскій — онъ сталъ такимъ въ колоссальной Римской имперіи, онъ пережилъ ея паденіе, онъ перешелъ однако въ ранній періодъ среднихъ вѣковъ и началъ терять такое значеніе лишь когда обширное Римское государство распалось на рядъ государствъ мелкихъ, племенныхъ. Онъ пересталъ развиваться органически, выродился въ уродливую средневѣковую латынь, макароническую рѣчь, помѣсь латыни съ мѣстными языками и уступилъ наконецъ мѣсто ряду языковъ мѣстныхъ, изъ которыхъ только одинъ, языкъ французскій, имѣлъ долго болѣе общее значеніе для цѣлаго ряда народовъ. Развитіе наукъ и литературъ на мѣстныхъ языкахъ въ значительной степени задержало широкое общеніе культуры, особенно у насъ, въ эпоху Московской Руси, гдѣ знаніе иностранныхъ языковъ (кромѣ языка греческаго, народа намъ родственнаго по религіи) считалось признакомъ еретическаго образа мыслей (но и языкъ греческій былъ доступенъ только немногимъ, и потому то наша литература Московскаго періода отличается такой отсталостью— мы знали только образцы литературы византійской, и наши предки потратили не мало труда на переводы съ греческаго, а такая неэкономная затрата силъ остановила развитіе родной литературы). Съ начала XVIII в. снятъ былъ запретъ на иностранные языки, и сколько неэкономной затраты силъ употребили мы на переводы съ французскаго, нѣмецкаго, англійскаго, итальянскаго языковъ! II теперь еще, при очень значительной у насъ переводной литературѣ, (повторяю опять — затрата силъ на переводы большой минусъ для самостоятельнаго развитія мѣстной литературы и науки) мы для успѣшнаго общенія съ міровой культурой изучаемъ (конечно, только наша интеллигенція) языки иностранные — гораздо экономнѣе знать эти языки, чѣмъ заниматься переводами— въ первомъ случаѣ мы имѣемъ возможность ознакомиться съ иностранными литературами цѣликомъ, во второмъ знакомимся (часто въ переводахъ неточныхъ, искажающихъ смыслъ произведенія) только съ ихъ незначительною частью, съ тѣмъ, что намъ дадутъ переводчики.
Мало найдется государствъ, націй, всѣ части которыхъ говорили бы на одномъ языкѣ— рядъ мѣстныхъ языковъ, нарѣчій, находимъ во Франціи, Германіи, Англіи, Италіи, даже Индіи, но всѣ крупныя государства выработали одинъ общій литературный языкъ — какъ орудіе общенія составляющихъ его мелкихъ племенныхъ частей съ разнообразными нарѣчіями.
И вотъ что особенно важно— языкъ литературный не есть языкъ господствующей народности (въ свою очередь имѣющей рядъ нарѣчій) — это языкъ такъ сказать отвлеченный, въ выработкѣ его участвовали языки мѣстные, онъ, какъ Антей, получаетъ силу, жизнь, красочность, отъ земли, онъ развивается органически— вспомнимъ, напримѣръ, развитіе нашего литературнаго языка— насколько нашъ теперешній языкъ литературный отличается не только отъ языка удѣльнаго и Московскаго періодовъ, но даже отъ языка XYIII ст. Языкъ литературный впитываетъ въ себя рядъ элементовъ языковъ мѣстныхъ (и не только элементы, взятые изъ отдѣльныхъ нарѣчій, но и, иногда, элементы, взятые изъ языковъ условныхъ, какими между собою общатся отдѣльные классы, профессіи даже — современный, напримѣръ, литературный языкъ французскій очень пострадалъ отъ включенія въ него argot, языка условнаго парижскихъ апашей).
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
Автор — полковник, почетный сотрудник госбезопасности, в документальных очерках показывает роль А. Джангильдина, первых чекистов республики И. Т. Эльбе, И. А. Грушина, И. М. Кошелева, председателя ревтрибунала О. Дощанова и других в организации и деятельности Кустанайской ЧК. Используя архивные материалы, а также воспоминания участников, очевидцев описываемых событий, раскрывает ряд ранее не известных широкому читателю операций по борьбе с контрреволюцией, проведенных чекистами Кустаная в годы установления и упрочения Советской власти в этом крае. Адресуется массовому читателю и прежде всего молодежи.