Малороссийская проза - [251]

А гость продолжает беседовать с хозяином без всякого принуждения, как между тем дверь ближней комнаты осаждена всеми Гапками, Явдохами, Стехами и проч. штатом Марфы Петровны. К малейшей, едва заметной щелочке примкнуло несколько глаз, и голубых, и черных, и карих, и серых… и все эти глаза быстро и внимательно рассматривают страшного гостя… и все, имеющие эти глаза, вздрогнув всем телом, отбегают от дверей, кидаются к трясущейся от страха барыне и утверждают с клятвою, что это именно есть он, растреклятый харцыз Гаркуша…

А гость все продолжает беседовать с хозяином свободно, как вдруг он вышел… Тут Марфа Петровна кинулась к мужу с уведомлением, что гость их есть… Гаркуша…

Иван Иванович. Кто это тебе сказал?

Марфа Петровна. Помилуйте вы меня, Иван Иванович! Все говорят: и ключница, и кухарка, и птичница, и все. А бабуся, она, правда, не видала его, потому что с постели не встает, так та божится и клянется, что это он.

Иван Иванович. Послушать их вздоров! Они его никогда не видали, а я сам сегодня видал его и приметы помню. И похожего нет ничего.

Марфа Петровна. Мое дело было вам объявить, а ваше дело действовать; вы глава мне и хозяин в доме. Только как он нас порежет, тогда что скажете? Небось, и тогда будете уверять, что это не он?

Иван Иванович. Полно же, полно, Марфинька! Вот он идет… Иди к своему делу…

Марфа Петровна (ломает руки, уходя). Боже многомилостивый! Вот это он, начнет нас живых резать!..

Возвратившийся гость начал просить хозяина не замешкать с ужином… «У вас, – говорит, – дети маленькие, барыня ваша трусиха; пусть лучше пораньше уснут».

И хозяин распорядился, чтобы скорее подавали ужинать, а сам подсел к гостю дослушивать его занимательный рассказ… Как вдруг из другой комнаты встревоженным голосом начала кликать Марфа Петровна:

«Иван Иванович!.. Иван Иванович! ради бога, скорее сюда… все оставьте, идите сюда!..»

Иван Иванович, извинившись пред гостем, поспешил в другую комнату, к жене…

Марфа Петровна (бросаясь пред ним на колени и простирая к нему руки). Иван Иванович!.. душечка… голубчик!.. Это Гаркуша!.. именно Гаркуша!.. Божусь вам, что Гаркуша!..

Иван Иванович (с досадою). Да кто это вас смущает? Кто это лучше меня знает? Я его видел сегодня, и как небо от земли.

Марфа Петровна (умоляя его). Помилуйте же вы меня! Не дайте мне погибнуть без покаяния!.. Как он вышел, а Федька за ним, за ним… он к забору садовому, а Федька за ним… вдруг гость потихоньку свистнул, а ему кто-то из саду отвечал…

Иван Иванович. Эка диковина!

Марфа Петровна. Да вот такая диковина, что гость с тем, что в саду, и начали шептаться… Федька только и слышал, как гость говорил: «Я не буду спать…» Видите ли, какие нам беды предстоят!

Иван Иванович (понизя голос и несколько смущенно). Пустое, пустое. Вот поужинаем, тогда рассудим. Иди, Марфинька, к столу; ужин поставили. Подайте водки перед ужином! – сказал он, входя к гостю, и просил его к ужину.

Марфа Петровна, бледная, дрожащая, едва может на ногах держаться – нечего делать! – вышла к столу, муж приказал. Трясется всем телом и в уме читает молитвы… «Ах, боже мой! гость, садясь за стол, сотворил три знамения креста со всем усердием, как православный!» – подумала она и спокойнее стала духом. Укрепилась и роздала горячее… Гость, по благочестивому обычаю, за первою ложкою перекрестился… и она могла покушать немного… Был постный день, и говорить нечего, что весь стол был постный… Гость, к речи пришлось, рассказал, как он, к несчастию, два раза в жизни оскоромился нечаянно и как после «отпокутывал» этот грех… Марфа Петровна благосклонно взглянула на него и, подумав, что харцыз не может быть так благочестив, сама налила ему вишневки.

Отужинали. Гость начал хлопотать, чтобы скорее уложили детей спать, и самую Марфу Петровну уговаривал успокоиться. «Это он меня сонную хочет зарезать!» – сказала она, пришедши в свою спальню, ключнице, ожидающей приказаний на завтра и уже успевшей поселить в барыне сомнение вновь насчет честности гостя. Она пересказала, что по самому верному розыску во всех двадцати дворах деревни их нет ни в одном ни одного проезжего и чрез весь день никто не въезжал. «Видите ли, какие беды! – сказала Марфа Петровна. – А Иван Иванович ничему не верят. Но я не усну и не лягу, чтоб без покаяния не умереть! Буду ожидать, что будет».

Иван Иванович как вежливый хозяин начал раскланиваться с гостем и желать ему покойной ночи и приятного сна. «Для безопасности вашей я прикажу людям проводить вас на квартиру», – сказал хозяин и начал кликать: «Филька, Сенька!»

Гость. Не беспокойтесь, вашиц. Я не намерен от вас уходить и просижу до своего времени. Мне на квартире будет скучно, а здесь так что-нибудь поговорим да и дело сделаем.

Смутился Иван Иванович и в рассеянии спросил: «А в котором часу вы ложитесь?»

Гость. Я не по часам живу и делаю, что когда придется.

Иван Иванович вышел в переднюю и приказал людям, чтобы не расходились. Нечего делать, подсел к гостю, и пошли рассказы, воспоминания о молодости, о бурсацких проказах; ну так, что Иван Иванович все бы и слушал его, но уже поздно, к полуночи подходит, добрые люди часа три как спят уже.