Малиновый холм, или Дом страха - [18]

– Я… как… как долго я проспала? – Когда я попыталась сесть, в голове загудело – словно кто-то дал по затылку поленом.

– Нет-нет, лежите! Вчера вам дали сильное лекарство, от горла оно помогло прекрасно, но вот голова может немного побаливать. Вы проспали шестнадцать часов, если я не ошибаюсь.

Кошмар!

– Но теперь, увидите, вам станет лучше. Доктор Хагман будет лично приглядывать за вами. Больше лекарства, больше покоя. Всё будет хорошо, очень хорошо!

Да уж, сейчас мне совсем не хорошо. Я чувствовала себя так, как в тот раз, когда хотела показать Улле, что я тоже могу взобраться на крышу дровяного сарая. Вверх я забралась легко, а вот спускаясь, потеряла равновесие и рухнула вниз. Вся спина у меня превратилась в один сплошной синяк, доктор Лундин сказал тогда: это просто чудо, что я не сломала себе позвоночник и не переломала все косточки, а отделалась синяками и лёгким сотрясением мозга. И сейчас я чувствовала себя примерно как тогда.

В коридоре послышались шаги, и в палату гуськом зашли доктор Хагман, доктор Функ и сестра Эмерентия. Сестра Петронелла быстро поднялась со стула.

– Нет, вы посмотрите, кто у нас тут проснулся! – ласково проговорил доктор Хагман.

Странные слова: кто же ещё мог проснуться? Ведь я единственный пациент во всём отделении.

Процедуру осмотра я уже выучила наизусть. Доктор слушал мне грудь, потом спину. Мне велели глубоко вдохнуть и осторожно покашлять. Затем, глядя на свои карманные часы, доктор считал удары моего сердца, а потом заглянул мне в рот и в уши.

– В дальнейшем я буду лично контролировать приём Стиной лекарства, – заявил доктор Хагман. Со своими коллегами он говорил более величественно, чем со мной. Сейчас его голос звучал почти по-королевски. – Временно удвоим дозу.

– Да, доктор Хагман, – ответила сестра Эмерентия.

Сегодня она показалась мне не такой, как обычно. Строгой, как всегда, но какой-то безумно усталой. И, когда она посмотрела на меня, взгляд её был не презрительным, как раньше, а почему-то печальным. Но она быстро отвела глаза и уткнулась в свои записи.

Доктор Хагман открыл принесённый с собой портфель и достал большую бутылку из коричневого стекла. Налив в стакан изрядную дозу, он протянул его мне:

– Вот так-то, дружочек. Лучше проглотить это сразу. От промедления оно, к сожалению, вкуснее не станет.

Я залпом осушила стакан. Да и не такое уж оно отвратительное, это лекарство. Немного вязкое, но не горькое.

– Умница, девочка, – и доктор Хагман похлопал меня по плечу.

Сестра Петронелла просидела со мной целый день. Мне с ней понравилось, она читала вслух кое-что из своей газеты. Это была газета для дам, и там говорилось в основном о платьях, и пудре, и всяком таком, не очень интересном, но сестра Петронелла, видимо, считала, что это жутко важно. Увлёкшись статьёй под заголовком «Чего господа не потерпят у молодых дам», она, кажется, забыла о моём существовании – полностью погрузилась в текст и в какой-то момент перестала читать вслух. Но я успела выяснить, что нельзя слишком много хихикать, громко разговаривать и чересчур усердствовать с духами. Пожалуй, Эдит полезно было бы всё это узнать.

После ужина и лекарства меня оставили одну, наказав дёрнуть за верёвочку, если мне станет хуже.

Головокружение, которое я ощущала весь день, теперь прошло, и было даже приятно остаться на некоторое время наедине со своими мыслями. Множество их крутилось в моей голове, и большинство касалось Рубена.

Пока у меня не было возможности расспросить его про двадцать третье отделение. И вообще странно, что он так запросто вошёл накануне в мою палату, даже строгая сестра Эмерентия не устроила ему выволочку.

Кроме того, я думала об Эсмеральде. Почему она приехала в «Малиновый холм», если у неё болят не лёгкие, а сердце? Это же санаторий для лёгочных больных. Для сердечников тоже наверняка есть масса больниц – почему же она не отправилась в одну из них? И осталась ли она здесь или уже уехала домой в своём роскошном автомобиле?

И что делал в восточном флигеле доктор Хагман? Входить туда, похоже, опасно для жизни – даже если ты главный врач.

Во всяком случае, одно дело у меня было точно запланировано: написать домой. Мне стало хуже, и, наверное, самое время подготовить их к печальным новостям. До этого я писала только, что у меня всё хорошо. А ведь никогда не знаешь, какое письмо окажется последним.

Но как написать о таком? «Здравствуйте все, я скоро умру»? Нет, так получается слишком в лоб. Я долго билась, прежде чем мне удалось написать несколько строк о том, что произошло. Про поездку на лифте тоже написала – братьям и сёстрам такое точно будет интересно. Затем я написала на обороте адрес матушки, заклеила конверт и положила его к себе на комод, рядом с «Робинзоном». И сразу заснула.

12 Отравление

Все были уверены, что как только мной займётся лично сам главный врач, я начну поправляться. Однако лучше мне не стало. Напротив, становилось всё хуже, хотя теперь мне давали двойную дозу лекарства. Все удивлялись: загадка, да и только.

А я не удивлялась. Я-то загадку разгадала. Это случилось примерно через неделю после того, как мне удвоили дозу лекарства.