Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо - [14]

Если человеку нужно,

он переплывет Геллеспонт. Леандр любил девушку и каждую ночь этот пролив переплывал, чтобы ее обнять. Там течение сильное, и вообще – ночь. Но вот, любил и переплывал. И Байрон тоже переплыл, хотя болел малярией и был хромой, довольно хилый, аристократ. Но ему это важно было – он хотел уважения! И переплыл. И добился уважения. А в советские годы, как один писатель вспоминал, был простой парень, который страшно хотел во Францию попасть. Он не был диссидентом, просто ему нравилась очень Франция. Он выучил в совершенстве французский, приехал на наш юг, разделся и привязал к себе грелку с какао. А в купальные трусы положил шоколадку. И доплыл до Турции, сбежал из страны. Потом долго мыкался, но добрался до Франции и женился на графине. Стал картины писать. Хотя это казалось нереальным и диким. А певец Орфей и вовсе спустился за Эвридикой в страшный Гадес, загробный мир. И нашел ее там. Это истории про сильное желание чего-то достичь, что-то получить, кого-то обнять… И если человек для встречи не может найти время, дескать, работы много, занят он сильно – значит, не так-то он хочет нас увидеть. Или попасть во Францию. Он лучше попереписывается в Сети немного. Когда время будет. Или посмотрит картинки из жизни французов и вздохнет: «Ах, как хочется туда попасть! Но времени нет и денег!»… На самом деле не так-то и хочется, вот и все. И если человек откладывает встречу – она ему не очень нужна. Это просто и грустно. Нет сильной любви у него. И нет сильного желания. Что бы он ни говорил и ни писал…

Человек вышел из отношений.

Прекратил общение без объяснения причин. Может, человек такой вот, трусливый и подлый. Сбежал. Может, он ненормальный. И из маниакальной стадии перешел в депрессивную. Но могут быть и другие причины. Когда объясняться и выяснять отношения как-то глупо. И человек вполне поступил адекватно, когда прервал отношения и не стал их выяснять. А чего выяснять-то, собственно, если одна девушка обсуждала с подругой своего молодого человека. Ну, знаете, как подруги обсуждают: все-все. И что надо, и что не надо. И жаловалась подруге, и критиковала своего жениха, и посмеивалась над ним… Подруга взяла и все скриншоты этому молодому человеку и послала. Зачем она так сделала – другой вопрос. Ну, поссорились слегка. Позавидовала. Или ей самой этот человек нравился. Не в этом дело. Но жених почитал о себе всякое-разное и прекратил общение. Наверное, любой бы прекратил. А выяснять отношения и спрашивать: «Зачем ты про меня рассказывала всякое?» – не каждый это будет делать. И мы иногда узнаем, что человек про нас говорит. Фактически, предает. И перестаем общаться, потому что как-то дико закатывать скандал или уличать… Самое глупое, что можно сделать, – это обсуждать любимого или значимого человека с другими. Особенно письменно. Потому что обязательно ему эти письма перешлют – не сейчас, так потом. И отношения будут безнадежно испорчены; даже закончены. И потом писать, звонить, требовать объяснений бесполезно, если человек имеет чувство собственного достоинства и не любит скандалов. Не надо говорить дурно о людях за спиной – они все равно узнают. Так уж устроен мир…

В одном из рассказов Чехова

мужчина бросил женщину, с которой вступил в отношения. Просто тайно уехал. Сел в поезд да и уехал. Он только что начал с Кисочкой романтические, так сказать, отношения и вот – сбежал. Хотя хороший был человек. Они с дамой были в гостиничном номере; любовь, признания, ласки… А потом она пожурила этого инженера, что он пальто небрежно бросил – это стало уже как бы общее пальто. «Наше». И стала строить планы с его участием, довольно обширные. И считать его деньги – не с целью их взять себе, нет, но уже как общие деньги. На которые надо осуществить планы. Общие планы. Они вот только разомкнули объятия, а он уже кругом оказался должен. И этот инженер трусливо сбежал. И так нередко бывает – отношения еще и не начались толком. Еще только один человек обнял другого и потянулся с робким поцелуем. И прошептал слова любви. Или еще даже не шептал. А его уже за пальто ругают и спрашивают, на что он намерен содержать семью и пятерых детей. И что надо бы купить сад. Не вишневый, как у Чехова, а такой, с картофелем и брюквой, практичный. Мужчину можно напугать. Наверное, и женщину так можно напугать, и она тоже убежит. Потому что слишком быстро радость любви и узнавания подменяется долгом, ответственностью, выговорами, требованиями, истериками… Даже не быстро, а моментально. Этот инженер потом в поезде раскаялся и вернулся. Аккуратно повесил пальто и расплакался вместе с дамой. Попросил прощения. Ну, и снова уехал, понятное дело. Только уже честно. И это рассказ о том, как можно отпугнуть мужчину, хотя и очень лирический. И сам Чехов женился на веселой Ольге Книппер, хотя тоже долго не женился. Которая была самостоятельной, играла в театре и не делала замечаний. Ее больше интересовал сам Чехов, а не его пальто на плечиках и заработки…

Мы были такими молодыми,

что нас трудно было назвать женщинами. Но называли: в больнице всех так называли. Мы все ждали рождения ребенка в палате на двенадцать человек. Называлось это «лежать на сохранении». И была такая некрасивая Света с большим животом. Ну, у всех был живот, все были не очень красивые – там ни душа, ни зеркала не было. Но Света была нехороша собой и очень полная, отекшая. Палата была на первом этаже, мужья приходили к женам и разговаривали через подоконник. Телефонов не было, и женщины гадали и тревожились: придет ли их муж? Не ко всем приходили. Это понятно; работали все, ехать далеко, на окраину… И некоторые женщины плакали ночью. В больнице очень грустно. А когда муж все-таки приходил, они выражали любовь и заботу. И спрашивали: «Ты покушал? Ты нашел чистую рубашку?»… А к этой Свете ходил рыжий маленький паренек в кепке. Немножко кривоногий и тоже не очень красивый. И каждый день, каждый день! – приносил маленькую алюминиевую кастрюльку. Он ее привозил, замотав в одеялко старенькое. И в кастрюльке была вареная картошка, еще теплая. Или суп с макаронами. Теплый. Он приезжал после работы на заводе, когда часы приема посетителей кончались. Но мы же на первом этаже были. И он молча передавал кастрюльку Свете, а она ела. Она и меня угощала, мой муж в армии был. Потом этот молчаливый рыжий парень ехал с кастрюлькой и одеялом обратно. Часа два надо было ехать. И они почти не говорили. А потом меня выписали. И эту Свету лет через пятнадцать я встретила на улице. Она снова была в положении. И у нее уже было трое детей. И она красивая стала! Полная, но очень красивая. И машина красивая. Дети тоже красивые, она так сказала. И жизнь хорошая, красивая! А за рулем сидел этот рыжий парень, муж. Он остался некрасивым, как та алюминиевая помятая кастрюлька. Но в мужчине главное – не красота. Главное, что внутри. Как в кастрюльке, в которой картошка оставалась теплой… И это тепло не исчезает, даже если ехать два часа. Даже если всю жизнь ехать – вместе.