Маленький Йоханнес - [10]

С того пятничного вечера прошло уже три недели, а от его друга не было никаких вестей. Ключика тоже не было, так что у Йоханнеса не осталось убедительных доказательств правдоподобности его приключений. Временами мальчик не мог отделаться от навязчивого страха, что все это ему приснилось. Он замкнулся в себе, и отец встревожился, полагая, что Йоханнес приболел после ночи, проведенной в дюнах. Йоханнес же попросту тосковал по Вьюнку.

«Любит ли он меня так же сильно, как я его? – размышлял Йоханнес, глядя на цветущий сад из чердачного окна. – Почему он больше не прилетает? Если бы я мог… У него наверняка есть еще друзья. Может, он любит их больше меня. А у меня вот друзей нет, ни одного. Я люблю только его. Так сильно! Так сильно!»

На фоне кобальтового неба забелели шесть голубей, пролетающих над домом, хлопая крыльями. Всякий раз они столь молниеносно и синхронно меняли направление, что казалось, будто ими движет жажда вдосталь насладиться морем солнечного света, в котором они парили.

Неожиданно птицы подлетели к чердачному окну и с шумом опустились на водосточную трубу под крышей, продолжая оживленно ворковать. В оперении одного из голубей торчало красное перышко. Голубь теребил его, пытаясь вытащить, и, когда ему это удалось, подлетел к Йоханнесу и вручил посылку.

Стоило Йоханнесу прикоснуться к перышку, как он почувствовал, что стал таким же легким и воздушным, как голубь. Голубиная стая взвилась вверх. Йоханнес, раскинув руки и оказавшись в самом ее центре, отдался чувству полета и ощущению свободы на бескрайнем небесном просторе; пред глазами лишь лазурь небес и белизна голубиных крыльев.

Они летели над садом в сторону леса, верхушки деревьев которого колыхались, словно волны малахитового моря. Йоханнес посмотрел вниз и увидел отца, сидящего у открытого окна в гостиной, и Симона – тот блаженствовал на солнышке, подогнув под себя передние лапы.

«Интересно, они меня видят?» – подумал Йоханнес, но не осмелился их окликнуть.

Престо носился по саду, обнюхивал каждый куст и царапался во все двери теплицы и оранжереи в поисках своего хозяина.

– Престо! Престо! – закричал Йоханнес.

Пес запрокинул морду, завилял хвостом и жалобно заскулил.

– Я вернусь, Престо! Жди! – крикнул Йоханнес, но он отлетел уже слишком далеко.

Они парили над лесом. То и дело с верхушек деревьев, охраняя свои гнезда и каркая, слетали вороны. Стоял теплый летний день, и аромат цветущих лип поднимался к облакам.

В пустом гнезде на вершине высокой липы сидел Вьюнок с тем же венком на голове. Он кивнул Йоханнесу.

– А, ты здесь! Хорошо. Я послал за тобой, – сказал он. – Теперь мы можем надолго остаться вместе, если хочешь.

– Очень хочу, – улыбнулся Йоханнес.

Поблагодарив добрых голубей, друзья углубились в лесную чащу.

В лесу было свежо и прохладно. Иволга насвистывала один и тот же мотив с редкими вариациями.

– Бедная пташка, – сказал Вьюнок. – Когда-то она была райской птицей. Видишь, какое у нее необычное желтое оперение. Дело в том, что ее изгнали из рая. Одно-единственное слово может вернуть ей прежний роскошный наряд и возвратить в рай, но это слово позабыто. И теперь изо дня в день она силится его вспомнить. Слово вертится у нее на языке, но на ум никак не приходит.

Рои мушек, словно летучие кристаллы, сверкали в солнечных лучах, проникающих на землю сквозь листву. Их звучное жужжание напоминало грандиозный концерт. Казалось, что поют лучи.

Землю покрывал густой темно-зеленый мох. Йоханнес стал таким миниатюрным, что мох в его глазах превратился в своеобразный лес на дне настоящего леса-великана. Какие изящные стволы! И как густо они растут! Йоханнес и Вьюнок с трудом продирались сквозь мшистую чащу без конца и края.

Они набрели на муравьиную дорожку, где хлопотали сотни муравьев, несущих в челюстях кусочки древесных опилок, листики или травинки. У Йоханнеса аж закружилась голова от столь бурной деятельности.

Друзьям пришлось подождать, прежде чем один из муравьев выкроил время с ними поговорить. Ведь все они были по уши в делах. Это был старец, назначенный пасти тлей, из которых муравьи добывают медвяную росу. Поскольку его стадо вело себя спокойно, старец мог позволить себе побеседовать с чужаками. Он показал им колоссальный муравейник, построенный у подножия ветхого дерева и насчитывающий уйму ходов и камер. Старец устроил для друзей экскурсию и даже провел их в детские комнаты, где, запеленутые, копошились личинки муравьев. Йоханнес пришел в восторг.

Старец рассказал, что муравьи готовят военный поход на соседнюю колонию. Для этой цели требуются огромные военные силы, способные разорить вражеское гнездо и истребить все личинки. Вот почему у них сейчас работы непочатый край.

– Зачем нужен этот военный поход? – спросил Йоханнес. – По-моему, это нехорошо.

– Нет! Нет! – парировал старец. – Это война за правое дело. Ведь мы нападаем на боевых муравьев, чтобы стереть с лица земли их род. Это благородная и похвальная миссия.

– А вы что, не боевые муравьи?

– Безусловно нет! Мы мирные муравьи.

– Что это значит?

– Ты разве не в курсе? Сейчас объясню. Когда-то муравьи только и делали, что сражались с противником. Ни единого дня не проходило без какой-нибудь крупной битвы. Но вот однажды один мудрый и добрый муравей предложил своим сородичам заключить между собой мирный договор и больше никогда не воевать. Муравьи сочли его чудаком и закусали до смерти. Многих его последователей постигала та же печальная участь. Со временем приверженцев учения мудрого муравья, которые называли себя мирными муравьями, расплодилось такое множество, что истребить их всех поголовно стало затруднительно, так что только несогласные приговаривались к казни. Таким образом, почти все муравьи к настоящему моменту приобрели статус мирных. Мы трепетно охраняем останки первого муравья-миротворца. Его голова покоится у нас. Подлинная. Мы уничтожили уже двенадцать колоний, бесстыдно утверждавших, что законные обладатели головы именно они. Осталось еще четыре колонии. Тамошние муравьи называют себя мирными, хотя они, дураку понятно, боевые, поскольку по-прежнему оспаривают право на голову вождя. Но у него ведь была лишь одна голова. Завтра мы начинаем военное наступление на тринадцатую колонию. Вот почему наше дело справедливое.