Маленький свободный народец - [34]

Кельда чуть помолчала, не спуская с Тиффани взгляда, потом продолжила:

— Ты спрашивала, зачем Королева похитила твоего брата? Королева любит детей. Своих-то у неё нет. Она в них души не чает. Она будет давать твоему брату всё, что он хочет. Только лишь то, что он хочет.

— Но он хочет только сладкого! — воскликнула Тиффани.

— Вот как? И ты даёшь ему сласти? — Кельда, казалось, видела её насквозь. — Но нужно-то ему другое. Ему надобна любовь, и забота, и чтобы учили уму-разуму, и чтобы порой говорили «нет», и всё в таком духе. Ему нужно, чтоб его взрастили сильным. Но Королева ему всего этого не даст. Она даст ему сласти. Одни только сласти. Вечность сластей.

«Если бы только кельда перестала на меня так смотреть…» — подумала Тиффани.

— Но я вижу, у малыша есть сестрёнка, готовая на всё, лишь бы вернуть его, — сказала крошечная старушка и отвела глаза. — Как же ему повезло… Ты умеешь быть сильной, верно?

— Да. Думаю, умею.

— А умеешь ты быть слабой? Умеешь склониться перед бурей, пасть ниц перед ураганом? — Кельда снова улыбнулась. — Нет, не отвечай. Птенец только тогда узнает, умеет ли он летать, когда из гнезда выпрыгнет. Как бы там ни было, ты вылитая Сара Болен, а она, бывало, если уж что решит, никому на свете её не отговорить, даже мне. Ты пока не женщина ещё, и это хорошо, ибо то место, куда ты направишься, доброе к детям, а ко взрослым злое.

— Мир Королевы? — рискнула спросить Тиффани.

Ей с трудом удавалось следить за ходом мыслей кельды.

— Ах-ха. Я чую его теперь, он ложится на нас, как туман — далёкий, словно та сторона зеркала. Я слабею, Тиффан. Я не могу защитить эту землю. Так давай уговоримся, дитя. Я покажу тебе путь к Королеве, а ты взамен станешь кельдой.

Фиона была удивлена не меньше Тиффани. Маленькая пикста резко вскинула голову и открыла рот, чтобы что-то сказать, но кельда повелительно подняла руку:

— Когда уж ты где-то кельда, дочка, то к твоим велениям прислушиваются. Так что не спорь со мной. Обдумай моё предложение, Тиффан. Лучшего не услышишь.

— Но она не мо… — начала Фиона.

— Не может? — переспросила кельда.

— Она ж не из пикстов, ма!

— Малость великоваста, ах-ха, — усмехнулась кельда. — Не боись, Тиффан. Это ненадолго. Только присмотри за всем тут покамест. Думай о земле, как то делала твоя бабка, и о моих ребятках тож. А потом, когда твой братик возвернётся домой, Хэмиш полетит в горы и скажет, что клану Мелового холма нужна новая кельда. У нас тут место хорошее, от девушек отбоя не будет. Ну, что скажешь?

— Но она ни бум-бум в наших обычаях! — возмутилась Фиона. — Ты переутомилась, ма.

— Ах-ха, я устала, — признала кельда. — Но дочь не может возглавить клан своей матери, и ты это знаешь. Ты хорошая девочка, Фиона, на тебя можно положиться, но теперь тебе пришла пора выбрать себе хранителей из братьев и отправляться искать свой клан. Ты не можешь остаться здесь. — Она снова посмотрела на Тиффани. — Что ты решила? — И кельда подняла свой большой палец, крохотный, как спичечная головка.

— Что я должна буду делать? — спросила Тиффани.

— Думать. — Кельда по-прежнему держала палец наготове. — Мои ребятки — хорошие парни, храбрей не сыщешь, но считают, что голова им дана больше для того, чтобы ею драться. Таковы уж они есть. Мы, пиксты, — не то что люди. У тебя много сестёр? У Фионы ни одной. Она — моя единственная дочь. Кельде дано родить лишь одну дочь за всю жизнь, но сотни и сотни сыновей.

— Они все — твои дети? — ахнула Тиффани.

— О да, — ответила старая женщина. — Кроме нескольких моих братьев, которые пришли сюда вместе со мной, когда я явилась, чтобы стать кельдой. О, не смотри так. Дитятки рождаются крохотными, прямо как горошинки в стручке. И растут быстро. — Она вздохнула. — Но порой мне кажется, что все мозги достаются дочери. Они хорошие мальчики, но мыслители невеликие. Тебе придётся помогать им помогать тебе.

— Ма, она не может нести обязанности кельды, — встряла Фиона.

— Не вижу в этом ничего для неё невыносимого.

— Ах, не вишь? Ну что ж, я на то посмотрю!

— Сара Болен рассказывала о тебе, — сказала кельда, снова обращаясь к Тиффани. — Она говорила, ты была чудной малюхой, всё только слушала и смотрела. И что голова твоя полна слов, которые ты никогда не говоришь вслух. Она всё гадала, что из тебя вырастет. Вот сейчас и увидим, ах-ха?

Чувствуя на себе злобный взгляд Фионы и отчасти именно под действием этого взгляда, Тиффани лизнула свой большой палец и приложила его к крохотному пальцу кельды.

— Значит, решено, — сказала кельда. Она вдруг обмякла на подушках и так же неожиданно будто вся съёжилась. Морщин на её лице прибавилось. — Теперь никто не скажет, что я бросила своих ребяток, не подыскав для них кельду, чтобы заботилась. Теперь я могу отойти в Догробный мир. Отныне Тиффани — кельда, Фиона. В её доме делай как она велит.

Фиона сидела, не поднимая глаз. Тиффани чувствовала её злость. Кельда обмякла ещё больше и поманила пальцем:

— Вот, Тиффан. Это решено. Теперь то, что я тебе должна. Слушай. Найди место, где… время не такое, как везде. Это вход. Он тебе в глаза бросится. Верни брата, и исцелишь боль в сердце своей матери и, может, и в своей голове тож.