Последней жертвой моего хозяина стал старый брюзга – полисмен, единственной страстью которого было вылавливать ночью на улице молодых мальчиков и превращать их в свое развлечение, а затем сажать в тюрьму до тех пор, пока они не сойдут с ума от позора и одиночества. Как раз когда хозяин избавил город от этого нелюдя, даже не подозревая об этом, его и охватил приступ мук совести. Я стал его возможностью прощения и искупления… Хозяин мой принял постриг и стал настоятелем монастыря, в его душе с тех пор царит мир и покой.
Но кто знает, правильно ли это?..
Еще один мой хозяин был рожден очень бедными родителями, поэтому как никто в мире желал стать богатым. Ему казалось, что деньги решают все проблемы на свете и даже от смерти можно на некоторое время откупиться. Он был необычайно талантлив, но он так никогда и не узнал об этом. Хозяин собирался бежать из дому в день своего семнадцатилетия, дабы попытаться найти свое счастье на далеком континенте. Он бы сел на корабль, познакомился с одним из величайших теноров того времени, который, обнаружив талант мальчика, стал бы его учителем и поводырем в жизни. Но за день до своего семнадцатого дня рождения он случайно зацепил меня на том перекрестке, где я остался, проводив бывшего убийцу до ворот монастыря, потому как ни одна церковь в мире не подпускает таких как я ближе, чем на десять метров.
Я стал его возможностью разбогатеть так быстро, как он хотел. Не без моей помощи он нашел кошель с деньгами, купил себе сначала бакалейную лавку, затем мясную и разорившийся книжный магазин, затем он вложил заработанные деньги в банк, немного позже купил этот самый банк, а, подзаработав, купил еще несколько. Он пошел по пути непредназначенному ему, стал несчастным и подозрительным, ведь страх потерять все заработанные деньги не давал ему даже спать спокойно, не то, что заниматься самоанализом. Он был одинок – у него не было ни одного друга. Никогда не был женат – хозяин до дрожи в коленках боялся что женщина, которую он подпустит к себе близко, обязательно избавиться от него, чтобы завладеть его деньгами. Хозяин умер тогда, когда его паранойя дошла до абсурда – от обычной простуды – в страхе оттого, что любой человек, которого он попросит о помощи, воспользовавшись его слабостью, присвоит себе все его богатство…
Если бы я снова стал человеком, но с теми знаниями, которыми я сейчас обладаю, я, наверное, смог бы исправить причиненный собой же вред. Но я всего лишь Возможность. Ничто и все одновременно. Я подчиняюсь воле своих хозяев, а не своей собственной, потому что собственной воли меня лишили несколько столетий назад.
Оставив свое тело разлагаться в свежевырытой могиле, я был призван Судом Богов. Мой ангел-хранитель защищал меня, как мог, но приговор Высших Судей был однозначным: за то, что единственную данную мне земную жизнь бездарно и бессмысленно потратил, я наказан тысячелетием скитаний по чужим судьбам.
Впрочем, срок этот уже подходит к концу. Что меня ждет дальше?.. Не знаю. Представления не имею. Слышал от собратьев, ночных странников по дорогам Судеб, что Боги дают немногим из нас возможность прожить еще одну человеческую жизнь. Не всем, конечно.
Было бы отлично, если бы это было именно так. Свою последнюю попытку – жизнь, я больше не пустил бы коту под хвост. Я бы любил и творил. Я бы читал и познавал. Я бы радовался каждому вдоху и каждому глотку чистой воды. Я бы меньше ел, но больше наслаждался бы процессом. Я бы жил в горах и наблюдал каждое утро как из-за них медленно поднимается красноватый солнечный диск. Не примял бы ни одной лишней травинки. Не убил бы лишний раз насекомого. Не обидел бы зря ни одного человека. Я научился бы дружить. Я бы встречал каждое новое утро с улыбкой ребенка и влажными звездами благодарности в глазах. Я создавал бы прекрасные вещи и дарил их каждому проходящему мимо моего дома. Я бы любил жизнь и ценил бы то, что она дает мне…
Я бы ЖИЛ…» – Да уж, – выдохнул Митрич. – Герой твоего монолога в сто раз мудрее своего создателя!
– Почему это? – встрепенулся Вениамин.
– Он, в отличие от тебя, знает, что в жизни ценно, а что – суета сует. Одного не могу понять… Как такое может быть?
– Что именно?.. – Вениамин устало откинулся на подушке.
– Писать такие вещи и обрывать собственную жизнь из-за того, что твоя книга «не вписалась в формат» всего трех издательств…
– А… – протянул Веник. – Все просто… Это писал не я!
Митрич аж рот (простите – пасть!) приоткрыл от удивления. В глубине души он был уверен, что его уже ничем не проймешь, а тут… Он адресовал Вениамину свой коронный многозначительный взгляд:
– Как это?
– А вот так, – развел руками Веник, – иногда, очень редко, во мне появляется кто-то второй, нашептывает мне нужные слова прямо в уши. Нет, даже не так… Не знаю как объяснить… В общем, слова пишутся как бы сами собой, понимаете?..
– Нет.
– Это выглядит так, как будто мысли – не мои, а кого-то совершенно отличного от меня, на время поселившегося у меня в голове, а я только записываю за ним…
– Я думал это называется вдохновение, – заметил Митрич и усмехнулся.
