Маленький Митрук и большая тундра - [6]

Уж скорей бы вырасти, что ли. Тогда бы Митрук, как отец, дежурил в стаде, отыскивал для оленей такие склоны, где ягель растёт душистый и густой.

Вспомнил Митрук про отца и вздохнул. Отец вчера на него обиделся, наверно. А вышло всё по-глупому. Разбили они чум, как всегда, на самом сухом и высоком месте. Далеко вокруг видно — и окрестные озёра, и холмы. Над холмами кружила чёрная птица. Она поднималась высоко-высоко и тогда казалась дробинкой. А потом камнем падала вниз. Вот, думаешь, сейчас разобьётся. Но птица, почти коснувшись земли, снова стрелой взмывала в бездонное небо. И опять парила там на раскинутых крыльях.

Отец сказал, что это коршун. Он хозяин над всеми зверями и птицами тундры. И никто — ни лиса, ни даже волк — не смеет подойти к его гнезду. Все боятся его острых когтей. Только человек не боится коршуна. Но человек никогда не тронет гнездо хищника. Потому что вокруг его жилья стаями селятся утки и гуси. Коршун охраняет их от всякого зверья. Конечно, недаром. Осенью, когда подрастут птенцы, коршун иногда будет ловить их сам. Но в большой стае такой убыток почти не заметен.

Вчера под вечер отец собрался в гости в соседний чум. Митрук это сразу смекнул и примостился на задке нарт — он любил ездить в гости.

Путь лежал вдоль ручья. Здесь как раз были владения коршуна и гусей попадалось видимо-невидимо. Они то и дело взлетали то слева, то справа от упряжки, а один прямо из-под оленьих копыт выпорхнул. Пёс Серко, который тоже увязался за своими хозяевами, решил погонять гусей. И тут, откуда ни возьмись, налетел коршун да как долбанёт собаку клювом по голове! Серко взвыл от боли.

Отец вдруг остановил упряжку и говорит Митруку:

— Вон видишь островок?

Митрук посмотрел и глазам не поверил: гуси на островке машут изо всех сил крыльями, а оторваться от земли не могут. Однажды с Митруком такая же беда приключилась. Ковырялся он палкой в проруби и не заметил, как примёрз ко льду подол малицы. Уж и наревелся же тогда Митрук — так ему было худо! А гуси? С ними-то что произошло?

«Да ведь они в капканы попали!» — вдруг понял мальчик. Но кто это сделал? Неужели отец?

Отец слез с нарт и неторопливо пошёл к островку.

«Сейчас он выпустит гусей, — подумал Митрук. — Конечно же, выпустит, и они улетят из железных клещей».

Но отец подошёл к первому гусю и свернул ему шею. И второму тоже, и третьему…

«Значит, капканы поставил отец!» Митрук больше ничего не видел, слёзы застилали ему глаза, а в горле будто застряла кость.

Митрук спрыгнул на землю и через несколько шагов наткнулся на гнездо. В гнезде лежал взведённый капкан.

«Надо спустить взвод, — подумал мальчик. — Иначе и сюда попадёт птица». Но как это сделать? Под рукой даже палочки никакой нет. А если быстро-быстро нажать на язычок пальцем?

Митрук дотронулся до язычка и вскрикнул от боли. Отец кинулся к нему, развёл стальные тиски.

— Зачем сунул палец?!

— Ты об-обману-ул меня-а! — рыдал Митрук.

— Я обманул? — удивился отец.

— Ты не в гости е-ехал, а гу-гусей убивать!

— Да ведь эти капканы не мои.

— А почему тогда не отпустил гусей?

Отец покачал головой:

— Глупыш ты. Нельзя их было отпустить. У них же лапы изранены. Они всё равно погибли бы. Зачем же им мучиться? И капканы я бы сам снял, а ты, дурачок, палец суёшь.

Отец и в самом деле собрал все капканы и забросил их в ручей, а мёртвых гусей положил на видное место.

— Пусть заберёт свою добычу, — сказал он будто про себя.

— Кто заберёт? — спросил Митрук.

— Тот человек, у которого совести нет. Гуси птенцов выводят, а он их губит. — Отец помолчал и показал на чум, видневшийся вдалеке. — Вон там он живёт. Но мы не поедем к нему в гости.

«Где же ты был, коршун? — подумал тогда Митрук. — И почему не стукнул по голове этого злого человека?»

ДО СВИДАНИЯ, ТУНДРА!

Летом у моря хорошо, особенно оленям. Там дует ветер и мало комаров и оводов. А зимовать в тундре, конечно, никто не хочет — ни человек, ни олень. Как только полетят с неба белые мухи, нарты поворачивают к югу, поближе к солнцу.

Вот и пришёл в тундру синий мороз, застудил всю землю и воду. Зима у берегов Ледовитого океана наступает рано, и повсюду ложатся снега. Они такие глубокие, что в них можно утонуть с головой. Целыми днями олени мнут и мнут податливые рыхлые сугробы. Оленеводы спешат вернуться в посёлок.

Каждый год оленьи стада проходят тысячи километров пути. Зимой по снегу нарты катятся легко, поэтому в упряжке всего два или три оленя. Летом же их запрягают по пять и по шесть. Ведь по земле полозья скользят плохо, хоть они и гладкие. На нартах в тундре можно проехать всюду: по болотам, по кочкам, и даже по воде. Как на вездеходе.

Митрук теперь ждёт не дождётся, когда они приедут в посёлок. Сидит он укутанный в оленьи шкуры. Тепло, конечно, спору нет. Да ведь и побегать, и поиграть хочется. Посиди-ка сиднем с утра до вечера. И почему, как только тронутся нарты, Митруку сразу есть хочется?

Терпел-терпел Митрук и не вытерпел.

— Маринка, — говорит, — дай хоть хлеба, совсем живот подвело.

Сунула ему сестра кусок хлеба, а он твёрдый как камень. Погрыз его Митрук, зубы заломило.

— Ты мне мягкого дай, — попросил тогда Митрук.