Маленький клоун с оранжевым носом - [3]

Я сел, скрестил руки на груди и принялся думать. Думал я, собственно, об одном: когда следователь или кто-нибудь из экспертов догадается посмотреть в нижний ящик компьютерного столика. Там Алик хранил письма, которые он в наш компьютерный век все еще продолжал получать время от времени из российской глубинки от своих старых знакомых, задававших, на мой взгляд, нелепые, а на их — очень важные вопросы. Кроме писем (без конвертов — конверты Алик выбрасывал сразу) в ящике лежала стопка писчей бумаги и два длинных тонких ножа для разрезания книжных страниц, оставшиеся Алику от деда, большого книгочея и собирателя старых фолиантов (дед в Израиль не поехал, умер в Москве, а фолианты достались кузине

Алика, которой книги были ни к чему, но надо было доказать свою — в отличие от Алика — близость к почившему родственнику).

Если в квартире и находилось что-то, чем можно было нанести рану размером в советскую копейку, то это один из красивых ножиков с лакированной деревянной рукояткой. Вряд ли там есть следы пальцев иди пятна крови, но, с другой стороны, ручаться в том, что их там нет, я тоже не мог. И если следователь…

Не надо думать о худшем. Тогда, если оно случится, придется думать о том, что ты вызвал худшее своими неконтролируемыми мыслями. Выбрал мысли, выбрал развилку, выбрал судьбу.

В гостиной Анна Наумовна что-то тихо и монотонно говорила, слов не было слышно, потом послышался еще чей то женский голос, незнакомый, наверно, это женщина из полиции, приехавшая, чтобы… А это Галя, говорит быстро-быстро, она возмущена; наверно, пытается объяснить, как все это глупо, но с полицейскими объясниться невозможно, они все понимают по-своему, они прямолинейны, как ствол корабельной сосны. Я мог себе представить, что скажет Учитель, когда не обнаружит при обыске ничего, чем можно хотя бы поцарапать палец… У Гали на платье ни одного кармана, в халате Анны Наумовны — тоже, в кофточке, что была на Ире, кармашки такие маленькие, что положить туда можно лишь плиточку шоколада (так Ира, кстати, и делала, ходила по квартире, занималась домашними делами и понемногу откусывала, растягивая удовольствие), у Игоря в джинсах карманы, конечно, были, и что с того?:.

Через тридцать две минуты (я смотрел на часы — чем еще можно было заниматься под бдительным надзором сержанта, чье имя «Арье Барац» значилось на его нагрудном знаке?) следователь Учитель заглянул в кухню, сказал коротко «Можете выходить» и исчез, оставив дверь открытой.

Галя сидела на диване и смотрела телевизор (без звука), будто ничего не произошло, а полицейский просто пришел в гости, как мы и как многие другие, кто посещал Алика в надежде что-то в себе понять или улучшить. Я сел рядом, взял жену за руку и спросил:

— А где все?

— Ира укладывает Игоря, — ответила Галя, не отрывая взгляда от экрана, — Анна Наумовна в своей комнате, ей дали снотворное.

— Ты думаешь, она сможет уснуть после того, как…

— Не знаю. — Галя перевела взгляд с экрана на меня, и мне очень не понравилось выражение ее лица, хотя я не смог бы сказать, чем именно. — Ира просила, чтобы мы с тобой остались на ночь, потому что…

— Я и сам хотел предложить, — перебил я.

— Прекрасно, — вмешался Учитель, пряча в портфель блокнот и диктофон, которого я раньше не заметил. — Если вы останетесь здесь, мне не надо будет искать вас в случае чего…

— В случае — чего? — спросил я с нажимом. Следователь не ответил.

— До свидания, — сказал он, направляясь к двери, — постарайтесь уснуть. Поговорим утром.

— Там, на кухне, ваш сотрудник, — напомнил я.

— Арье? Он останется здесь, — кивнул Учитель. — Надеюсь, для него найдется чашка кофе?

— И теплая постель… — пробормотал я.

— Нет, постели не надо. — Следователь отнёсся к моим словам вполне серьезно. — Спать он не будет… надеюсь.

— О чем он тебя спрашивал? — спросил я Галю, когда за Учителем захлопнулась входная дверь.

— Ах. — Она пожала плечами. — Всякие глупости. Кто где стоял, кто что делал, кто куда выходил, есть ли в доме колющие предметы, кроме тех, что на кухне…

— В ящике компьютерного стола лежат…

— Да, — перебила Галя, — ножики нашли, конечно. Эксперт — тот, что в очках, лысый — положил их в пакеты… А этот… Преподаватель…

— Учитель, — поправил я.

— Из него такой же учитель, как из меня балерина, — поморщилась Галя. — Да, так он сказал, типа вот это больше всего подходит. И внимательно рассматривал. Держал кончиками пальцев, как экспонаты в музее.

— Нашел что-нибудь?

— Что он мог найти? — раздраженно сказала Галя и, помолчав, добавила: Нет. Если бы там что-то было, он стал бы задавать новые вопросы, верно?

Я пожал плечами. Я смотрел на меловой контур. Я не мог поверить, что Алика больше нет. Наверно, только поэтому я был относительно спокоен. Наверно, Анна Наумовна тоже не поверила, что ее сына нет среди живых, — иначе она лежала бы с сердечным приступом. Ира не поверила тоже, не говоря уж об Игоре — мальчик вообще считал отца бессмертным.

И я его понимал.

— Что это было? — спросила Галя. — Действительно Алика убили?

— В этом не может быть сомнений, — сухо сказал я.

— Но это невозможно! — Нервное напряжение вырвалось наконец на свободу, и Галя кричала, сжимала мои ладони, по щекам ее потекли грязные от туши слезы. — Мы все были здесь! Видели! Он стоял и упал. И все! Никто к нему не подходил даже! Но если! Кто из нас мог? Зачем? У всех на глазах?