Маленький гончар из Афин - [7]

— А разве у него есть враги? — удивился Архил. — Он показался мне таким приветливым и добрым!

— Добрым? — усмехнулся Анит. — Ты плохо знаешь его, мальчик. У племянника Перикла есть немало друзей, пирующих с ним за его столом и поющих ему хвалебные дифирамбы, — усмехнулся Анит. — Но есть у него и много недоброжелателей среди молодых и почтенных людей в Афинах, которые не одобряют его похождений.

— Эти люди, должно быть, просто завидуют Алкивиаду! — горячо вырвалось у Архила.

— А знаешь ли ты, что недавно сделал со своей любимой собакой Алкивиад? — спросил Анит. — Впрочем, откуда же ты можешь это знать! Так вот слушай, мальчик, — продолжал он. — Однажды после веселой пирушки с приятелями, этот «добрый юноша», как называешь ты его, велел отрубить хвост у своей собаки, лежавшей всегда у его ног.

— О боги! Зачем же он сделал это? — воскликнул Архил.

— Зачем! Должно быть, для того, чтобы о нем еще больше говорили люди в Афинах. Этот юноша любит, когда имя его у всех на устах.

«Нет! Тут что-то не то! — думал Архил. — Не может быть, чтобы такой благородный, красивый и привлекательный по внешности человек был бы таким жестоким и совершал бы такие поступки! Анит говорит плохо о нем только лишь потому, что Анит — раб, не видевший ничего хорошего в своей жизни. Рабы часто не любят богатых людей, которые их покупают, за то, что хозяева бьют их и морят голодом. А этот молодой воин, которого люди называют любимцем богов, как может он совершать дурные поступки, недостойные благородного человека?!»

Архил был сам сыном бедняка, его вырастила в нужде и лишениях мать. Иногда у них не было ни одного обола в доме. Часто мать делила с сыном жалкую еду, с трудом добытую ею, но она всегда внушала сыну, что он должен быть честным и отзывчивым к горю людей. И Архил вырос, не зная ничего о людской зависти, порочности и злобе друг к другу.

Столкновение его с башмачником Менандром было первым житейским разочарованием в людях, с которыми он жил, первым столкновением с жестокостью людей.

В мастерской гончара Феофраста, куда устроил его на работу учеником приятель его отца каменщик Геронтий, Архилу было неплохо. Хотя хозяин и покрикивал на него частенько, угрожая побоями, но не бил ни разу.

Гончарная работа пришлась по душе мальчику. Гончар Пасион охотно обучал его своему ремеслу, и Архил платил ему за это искренней привязанностью.

Теперь слова старого Анита и его рассказы об Алкивиаде приоткрывали какую-то новую завесу в жизни людей, и это новое пугало его.

— Архил! — окликнул задумавшегося мальчика художник Алкиной. — Оставь-ка на время работу и подойди ко мне!

Художник стоял возле своего столика, держа в руках амфору, купленную племянником Перикла.

— Я уже договорился с Пасионом, — сказал он Архилу, — мастер разрешает тебе оставить работу и отнести в дом Первого Стратега вот эту амфору. Иди с ней по дороге не спеша, осторожно, мальчик! Алкивиад уплатил нам за нее немало драхм. Когда передашь сосуд кому-нибудь из слуг в доме Перикла, поторопись обратно в мастерскую — нам нужно будет закончить работу до возвращения хозяина из Пирея!

Архил кивнул ему головой в ответ на его слова и, поставив осторожно амфору на плечо, вышел из мастерской.

МЕСТЬ МАЛЕНЬКОГО РАБА

Во второй раз за этот день Архил шагал по пыльной дороге торговой площади Афин. Большое огненно-красное солнце стояло еще высоко над городом, но было заметно, что оно уже медленно подвигалось к закату.

Торговцы на агоре начинали постепенно складывать в свои повозки не проданные за день продукты, собираясь возвращаться домой. Народу на торговой площади было уже не так много, как утром, зато множество голодных собак бродило между рядами, подбирая отбросы пищи и пугливо шарахаясь в сторону при угрозах торговцев.

Запряженные мулами и осликами повозки с фруктами и овощами, скрипя колесами, медленно двигались по дороге к пригороду. Хозяева этих повозок шагали не торопясь рядом с ними, беседуя друг с другом о новостях, услышанных ими днем в городе, о налогах и об ожидаемом урожае винограда.

Кусок ячменной лепешки, данный утром Пасионом, ничуть не утолил чувства голода.

Мальчик с грустью думал о том, что в эту ночь он был лишен крова над головой, и если раб Анит не разрешит ему ночевать вместе с ним в пристройке, то придется провести ночь под открытым небом. Левое плечо, на котором он нес амфору, давно ныло от усталости под тяжестью тяжелого сосуда, но остановиться и переставить амфору на правое плечо было невозможно: повозки с поклажей то и дело обгоняли его. Нужно было продолжать идти дальше, пока он не выйдет на более безлюдную улицу города.

Наконец агора осталась далеко позади. Теперь каменистая дорога круто поднималась в гору. По обеим сторонам ее тянулись заборы и дома афинской бедноты. В этот час дня улица казалась совсем безлюдной.

Архил остановился и немного наклонился, чтобы снять с плеча свою ношу. Внезапный толчок в спину заставил его пошатнуться. Невольно он выпустил из рук амфору, и она, упав на землю, разбилась на множество кусков.

С немым отчаянием Архил опустился на колени, глядя на осколки драгоценного сосуда. Затем, оглянувшись назад, он увидел Скифа, поспешно убегавшего по дороге к агоре. Вскочив на ноги, Архил бросился за ним вдогонку. Ему, как хорошему бегуну, ничего не стоило быстро догнать мальчишку и схватить его за плечо.