Маленький человек - [53]

Мужчина опустил плечи, неумело разыгрывая раскаяние:

— Вы же знаете, как у нас запугать могут. Сколько народу вышло из дома — и как сквозь землю провалилось. А за что? Не то сказали, не так сделали, не туда посмотрели. Живём в страхе: с одной стороны бандиты, с другой — московские шишки. А ещё и семью кормить надо, без работы останешься — другую не найдёшь.

Пичугин думал, что бандиты всё-таки добрались до Лютого, поквитавшись с ним за убийства. Но почему решили повесить на Каримова? Он подозревал, что Саам хочет шантажировать директора фабрики, но не мог собрать воедино куски мозаики, среди которых не хватало фрагментов, а теперь они вдруг стали складываться в совершенно другую картину, и Пичугин потерял сон, ломая голову над разгадкой.

— А что было потом, после того, как Каримов выстрелил?

— Сел в машину и уехал. Ничего они не боятся: приезжают, думают, всё им здесь можно!.. А мы у себя дома, как гости!

— А почему вы давали показания на Савелия Лютого?

Женщина всхлипывала, вытирая лицо платком. Пичугин хорошо помнил эту свидетельницу, которая развешивала на балконе выстиранное бельё, когда Лютый подошёл к веранде. Она давала показания, как будто пересказывала любимый сериал, а её руки, не привыкшие лежать без дела, то теребили мятую, перепачканную юбку, то поправляли растрёпанные волосы, и Пичугин, глядя на их беспокойные движения, терял нить разговора. Женщина любила жирные, наваристые супы, в которые бросала всё, что попадётся под руку, а рассказывая истории, приправляла их присказками и поговорками, которые бросала в разговор, словно специи в кипящую кастрюлю.

— А я видела что ли с третьего этажа, кто там стрелял? Глаза-то слепые, не вижу даже, что под носом творится.

— Но ведь вы говорили, что видели.

В квартире стоял кислый запах, от которого к горлу подступал ком, а из угла, свесив с кровати худые, переплетённые варикозом ноги, на Пичугина уставился однорукий мужчина, сверливший его пустыми глазницами.

— А как же, они же угрожали! «Говори, что Лютый, иначе порешим!» А у меня дочь-разведёнка, внуки, муж всю жизнь в карьере проработал, вон как покалечило, хуже дитя стал. А я грех взяла на душу, оговорила человека! — широко перекрестилась она перед бумажной иконой, висевшей на стене. — Но в аду-то, небось, не страшнее, чем здесь?

Пичугин машинально огляделся, поёжившись.

— А кто были эти люди?

— А кто знает? Страшные такие, я даже подумала, что это черти за мной пришли.

— Ребята Могилы?

— Нет, нет, — женщина замахала руками, — точно не эти, бандитов я всех в лицо знаю, они свои, родные. Нет, это какие-то пришлые были. Но лиц я не запомнила.

— А Лютый, вообще, был там?..

— Я хорошо помню, как он полез драться. Сутулый такой, невзрачный мужичонка, лысоватый, я его встречал иногда в заводоуправлении, кажется, он там работал.

Пичугин, покусывая карандаш, смотрел на нового свидетеля, внезапно появившегося в деле. У него голова шла кругом: старые свидетели изменили показания, утверждая, что наговорили на Лютого из-за угроз, и, как горох, посыпались новые очевидцы, которые в тот день были на площади.

— А почему сразу к нам не пришли?

— Сначала думал, и без меня народу полно — на площади-то людно было. Ну и дела, решил я, директора-то нашего теперь посадят! А когда прочитал в газете, что Могилу застрелил какой-то Савелий Лютый, а не Каримов, сомневаться стал, в своём ли уме. Даже жене сказал, что, мол, видел, как директор бандита застрелил, а она скандал устроила, кричала, что выпил, вот и померещилось. Но я в тот вечер — ни капли!

— Что же вы, собственным глазам не верите?

— А кто им верит, — хитро улыбнулся свидетель, блеснув золотым зубом. — Если все будут твердить, что я — Папа Римский, и в газете об этом напишут, и по телевизору объявят, разве вы не поверите, капитан? — спросил он, подмигнув.

— Я привык верить собственным глазам, — с раздражением ответил Пичугин, делая пометки в блокноте.

Но сам, перечитывая новые показания, чувствовал, что у него в голове двоится, точно в глазах у пьяного. Пичугин примерял к убийству то Лютого, то Каримова, и находил, что обе версии одинаково фантастичны.

Вспомнив разговор в пивной, он представил в своих руках ружьё, направленное на Могилу, и не смог ответить самому себе, застрелил бы он его или нет. Пичугин опять услышал голос отца, который, пряча лицо в ладони, рассказывал матери о бандитах. Он сунул голову под кран с холодной водой, чтобы смыть мучившие его воспоминания, колокольчиком звеневшие в ушах.

Дочь Лютого родилась в день, в который Дева прогоняет Льва, поэтому каждое утро покупала гороскоп для обоих знаков. И выбирала предсказание по вкусу. Под подушкой она прятала замусоленную колоду, у которой просила советов, не решаясь поделиться с матерью. Девушка знала только одно гадание, которому её научила на юге сморщенная старуха, сдававшая домик у моря. И Василиса раскладывала карты бесконечное число раз, пока тузы не оборачивались шестёрками, а дамы — валетами, предсказывая то, что ей хотелось.

«Я не одна — когда одна, а когда не одна — одна», — призналась она как-то матери, за которой донашивала несчастливую бабью долю. Но Лютая, отмахнувшись, списала её слова на переходный возраст.