Маленький человек - [30]

Чувство опасности притупляло голод, и, карауля Антонова, Лютый прожил на грибах и двух проросших картофелинах. А когда вернулся в лес, ощутил, что смертельно устал. Ноги и руки как будто налились свинцом, Лютый с трудом передвигался, словно перед ним стояла невидимая стена, голова кружилась, всё плыло перед глазами, и, упав ничком, он пролежал, казалось, целую вечность, не в силах пошевелиться. Его бил озноб, тело ломило, и он, плача, молился о быстрой смерти. Лютому казалось, что его вскрывают: проводят скальпелем от шеи до низа живота, так что появляется резкая, острая боль, а потом, со всей силы дёрнув, раскрывают его, оставив лежать выпотрошенным, словно старый, рваный матрас. В бреду он чувствовал, как ветер гуляет по кишкам, обдавая холодом, а еловые иголки, набившись внутрь, колют желудок. Деревья склонились над Лютым, как врачи над операционным столом, и Савелия охватил голодный страх: ему мерещилось, что ветки тянутся к нему, чтобы разорвать на куски и проглотить щерившимися ртами, за которые он принимал темневшие дупла. Измученный страданиями, Лютый забылся в полусне-полубреду, его то бросало в жар, то било в ознобе, и он пролежал без сознания несколько дней.

А когда очнулся, не мог вспомнить, где находится и почему. Ощупывая руками чужое, высохшее тело, которое не слушалось его, он пытался подняться, но не смог. Сил хватило только чтобы перевернуться на бок, и он уставился в белёсый ягель, почему-то напомнивший ему фрукты в белке, которые готовила мать, так что Лютый причмокнул от воспоминаний. Из-под ягеля прорывались другие мхи, похожие на инопланетные растения: на тонких ножках висели хищные головы, а полые трубки разевали широкие рты. Лютый подумал, что так и должны выглядеть джунгли на далёкой планете, и ему захотелось заблудиться в них, сбежав от опостылевших ёлок и берёз, которые только и встречались в скудной заполярной тайге. Он уже не понимал, бродит он в своих фантазиях по чужой планете или, став размером с ягоду-водянику, темневшую на кусте, лежит среди мхов и лишайников, возвышающихся над ним. Потянувшись онемевшей рукой к ягодам, он сорвал их, размазав по руке, и жадно слизал с ладони. Ягоды были безвкусные, зато заглушали жажду, и Лютый, собирая водянику, гнал от себя безумные мысли и страхи, которые мурашками бегали по спине.

К вечеру ему стало легче, и, ориентируясь по высившейся над деревьями телевышке, Лютый побрёл прочь от города, в сторону дачного посёлка, где надеялся раздобыть еды. Плутая по лесу, он ходил кругами, сбиваясь с намеченного пути, в глазах двоилось, так что телевышка виднелась то справа, то слева, и Лютый, окончательно заблудившись, опять вышел к городу.

Двое подростков спрятались за гаражами, один, перетянув жгутом руку, неумело шарил по венам. Ещё пару месяцев назад Лютый прошёл бы, опустив голову, но сейчас, подняв булыжник, двинулся к мальчишкам.

— А ну, брось шприц! — закричал он, и ребята, увидев заросшего бомжа, замахивающегося на них камнем, бросились в разные стороны. — Ещё раз увижу, убью-ю-ю! — пронеслось над гаражами.

Лютый вспомнил подростка, ночевавшего в его подъезде. Лютый тогда был в отпуске, который уже много лет проводил у телевизора, считая дни до выхода на службу.

По привычке он проснулся ни свет ни заря, опережая звонок будильника, но идти было некуда, и Савелий валялся в постели, прислушиваясь к шуму на улице. В гомоне, доносившемся со двора, он узнал визгливые нотки жены, требовавшей вызвать полицию, и, выглянув в окно, разглядел собравшихся соседей.

Натянув брюки, Лютый вышел на лестничную клетку. Споры были слышны и здесь.

— Лежит в проходе, так что пройти невозможно!

— Приходится переступать!

— Давно пора поставить замок, а то все наркоманы у нас собираются. Притон из подъезда устроили!

Кто-то крикнул, что участковый будет с минуты на минуту, и люди стали расходиться. Хлопнула входная дверь, бормоча проклятья, старуха со второго этажа поднималась по лестнице, тяжело дыша.

— Сейчас заберут голубчика! — торжествующе сказала она соседке, высунувшей нос из-за двери.

— Житья от них нет, — покачала та головой, поправляя сбившийся вдовий платок. — Скорей бы поумирали.

Свесившись через перила, Лютый увидел свернувшегося на полу подростка и, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал вниз. Парень лежал с открытыми глазами, уставившись в одну точку, и его застывшее, сведённое судорогой лицо напоминало театральную маску. Лютый похлопал его по щекам, попробовал поднять, и наркоман, вцепившись ему в плечо, послушно встал.

Удивляясь собственной решительности, Лютый втащил парня в квартиру, закрыв дверь на все замки. Жена была на работе, дочь ушла в школу, и до самого вечера он был предоставлен самому себе.

Лютый положил парнишку на кровать, раздел его, бросив грязную одежду в стиральную машинку. От его волос несло ацетоном, лицо было землистого цвета, а глаза застыли, словно стеклянные, и Лютый хотел вызвать «скорую», но не успел снять трубку, как парень, подволакивая ногу, вышел на кухню.

— Т-т-тебя как зовут? — спросил Лютый, взяв его за подбородок.

— К-к-костя, — передразнив его, ответил парень.