Маленький ансамбль - [17]
— А что, — говорит кто-то из колхозников, — будет такое время, когда мы сможем вот так всем селом махнуть в Москву на какой-нибудь спектакль или концерт?
— Это надо всем селом брать два выходных, — возражает председатель, — а тут тебя другой колхоз и обгонит... А вот если бы Москва от каждого своего театра хоть по два артиста в месяц к нам присылала, неужто уж вся их культура остановилась бы? Похлопочите там…
— И для детей концерты нужны, — слышу я голос учительницы. До свидания, колхозники Каменной степи! До свидания, Марья Федоровна, Васильевна, дядя Митрич, Вася, Оля, тетя Варя, мы передадим ваш наказ Москве!
«СТЕПЬ ДА СТЕПЬ КРУГОМ...»
Мы приехали с концертной бригадой на целину в самое горячее время уборки, и вдруг начались дожди, дороги размыло. Мы еле двигались на своем грузовике, постоянно вылезая, чтобы вытащить машину. Мы отлично понимали, как некстати были эти дожди. Настроение у всех изменилось. Даже наш веселый водитель, который не уставал развлекать нас анекдотами из жизни сумасшедших, умолк.
Однажды после дневного выступления в сельском клубе мы под нудным моросящим дождем ехали на второй концерт в совхоз, который находится на другой стороне реки Ишим. Времени до выступления оставалось в обрез, но, подъехав к переправе, мы увидели огромное количество машин, ожидавших своей очереди стать на паром. Было ясно, что если мы станем в очередь, то начнем концерт с большим опозданием. Наш бригадир бодро зашагал на паром в полной уверенности, что, как только паромщик узнает, что в машине артисты, — нас немедленно пропустят без очереди. Но паромщик, не скупясь на выражения, объяснил, что перевозка зерна сейчас важнее концерта, что он только что пропустил «скорую помощь» и исключение артистам он делать не будет.
Мы понимали, что он был прав, и стали покорно ждать своей очереди. Вдруг наш аккордеонист молча вынул из футляра инструмент и, слегка пробежав по клавишам замерзшими пальцами, заиграл любимую всеми песню: «Степь да степь кругом...»
Потом так же молча встал Иван Суржиков и, поплотнее запахнувшись в свой плащ, прислонившись к кузову, вполголоса запел:
В той степи глухой
Замерзал ямщик.
И как будто ничего не изменилось, только чуть все повернулись в нашу сторону...
Ты, товарищ мой,
Не попомни зла,
В той степи глухой
Схорони меня.
Я вижу, что к нашему грузовику начинают стягиваться люди с других машин. Они стоят молча. Они слушают. Кто разгладил эти усталые, недовольные ожиданием лица? Задумчивые, серьезные, они влюбленно смотрят на певца.
Я уверена, что ни на одном концерте Суржиков не пел так, как в тот осенний вечер под моросящим дождем, без зрительного зала, сцены и света рампы. Впрочем, свет был, но иной, Тот свет, который нельзя включить, свет, ведомый только артистам, которым дано вдохновение.
И такая тишина опустилась на берег... Казалось, и дождь стал идти тише, и ветер замер, и река будто прислушивается. А паромщик одними жестами показывает водителям, как встать машинам на паром. И даже огромные груженые машины будто встали на цыпочки, чтобы «не спугнуть песню...»
ЖЕНЩИНА ВСЕГДА ДОЛЖНА БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ
На гастролях в Риге я пошла в Дом моделей на демонстрацию летних мод.
Манекенщицы были одна лучше другой, и поэтому им шли платья всех фасонов, даже с одним рукавом.
Напротив меня сидела девушка, которая, как мне показалось, попала сюда так же, как и я, случайно... Она была одета в какую-то форму. И чем больше я на нее смотрела, тем больше она мне нравилась. Ее большой лоб не был закрыт модной челкой, над карими глазами раскинулись невыщипанные брови. Возможно, для того, чтобы быть эффектной, этой девушке только чуть не хватало косметики.
Под конец сеанса туалеты демонстрировали дети. И первая девочка лет шести, упоенная своим воздушным платьем, стала раскланиваться. Публика «рассмеялась, и я, взглянув на свою визави, сначала даже не узнала ее. Боже, как улыбка красит лицо! Всего лишь одна улыбка сделала ее красавицей.
В этот же вечер в лифте гостиницы я встретилась с этой женщиной. Мы познакомились, и вечером она сидела у меня.
— Понравились вам манекенщицы? — спросила Женя.
— Очень. Прямо королевы.
Она посмотрела на меня очень пристально и сказала серьезно:
— Я тоже была один раз королевой. Только не за зарплату, как они, И окружали меня одни мужчины. Не верите? — И она достала из сумочки пакет с фотографиями.
Я не взяла пакет, а усевшись поудобнее, сказала:
— Рассказывайте!
Женя Алексеева—мурманчанка, окончила медицинский факультет. Она уже врач и второй год плавает на рыболовном траулере.
— Когда я пошла первый раз в море, мама положила мне в чемодан нарядное платье, туфли-гвоздики и сказала: «Женечка, женщина не должна забывать, что она женщина...» Я посмеялась, но, чтобы не огорчать маму, взяла вещи.
На корабле я хожу как матрос. Одежда моя простая, грубая: роба, сапоги, и мне там совсем не нужны мои гвоздики и прически. Однажды ночью стучат ко мне в дверь и говорят: «Капитан просит врача на палубу».
Я, одевшись, быстро поднялась наверх. Капитан сказал: «Женя, видишь, вон то судно. Это норвежцы. Там у меня знакомый капитан. Они тринадцатый месяц в море, даже к берегу не подходили. Ты встань на мостик, они хотят на женщину посмотреть».
В книге рассказывается о жизни знаменитого немецкого археолога Генриха Шлимана, о раскопках Трои и других очагов микенской культуры.
Фрэнсис Брет Гарт родился в Олбани (штат Нью-Йорк) 25 августа 1836 года. Отец его — Генри Гарт — был школьным учителем. Человек широко образованный, любитель и знаток литературы, он не обладал качествами, необходимыми для быстрого делового успеха, и семья, в которой было четверо детей, жила до чрезвычайности скромно. В доме не было ничего лишнего, но зато была прекрасная библиотека. Маленький Фрэнк был «книжным мальчиком». Он редко выходил из дома и был постоянно погружен в чтение. Уже тогда он познакомился с сочинениями Дефо, Фильдинга, Смоллета, Шекспира, Ирвинга, Вальтера Скотта.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.