Маленькие радости - [5]

Фэйн, проснувшись в своем углу, смотрел на мать ясным взором насмешливой молодости.

– Вы выглядите, как барыня, да, – сказал он с усмешкой. Тони также усмехнулась, этот привлекательный процесс имел свои развлечения. Мать быстро обернулась – ее бледное лицо покраснело от злости – и обругала детей. Сомарец стал проклинать поднявшийся шум.

– Ну, пойдем, – прошептал Фэйн Тони. – Пойдем и попробуем раздобыть кусочек съестного. Пойдем!

Они оба вышли.

В нижнем этаже жила жена рабочего. Ее муж был ранен во время уличного столкновения и находился в госпитале. Женщина эта была добрая душа и часто давала детям хлеба или чаю.

В этот момент она как раз собиралась уходить на весь день на поденщину.

– Зайдите ко мне и погрейтесь немного у огня, – предложила она дружелюбно. – Сидите, пока огонь не догорит, – сказала она через плечо, выходя на улицу.

Дети примостились у огня, с удовольствием греясь. Немного спустя Фэйн поднялся и начал шарить в маленьком буфете. Он вдруг вскрикнул и прибежал к Тони, держа в руках кусок хлеба и что-то жидкое в соуснике.

– Тони! – воскликнул он с блестящими глазами, передавая ей все это. Она была очень голодна.

– Не смей брать, ты, поросенок! – сказала Тони со злобой – Она доверяла нам, разрешив посидеть здесь. Не смей брать, говорю тебе!

– Оставь свою болтовню при себе, – ответил мальчик и начал есть хлеб.

Тони быстро вскочила на ноги.

– Не смей, не смей! – повторила она и с этими словами бросилась и вырвала у него хлеб. – Она разрешила нам погреться, – заявила она в возбуждении, – а ты хочешь обокрасть ее. Я тебе покажу! – Она положила хлеб на место и схватилась с Фэйном. Они боролись, удерживая дыхание, почти бесшумно. Понемногу она стала оттеснять его к двери и дальше за дверь.

Лицо ее было в крови, руки в царапинах, ноги отдавлены его тяжелыми сапогами, но она продолжала бороться. Наконец он с мрачным видом вырвался из ее рук и поднялся вверх по лестнице. Она пошла следом за ним и, поднимаясь, задумалась, зачем она вообще все это сделала. Возбуждение борьбы вызвало в ней еще более сильное ощущение голода. Все это не имело бы значения, если бы у нее был хлеб. Почему она дралась, отказалась есть? Эти пробежавшие как молния мысли только осветили для нее то, что было. «О, я не смею», – сказала она со вздохом и открыла скрипящую дверь. Когда она вошла, отец поднялся с постели, обхватив обеими руками голову. Он двинулся по комнате с ужасными стонами, тяжело спотыкаясь на ходу, и случайно, пытаясь сохранить устойчивость, толкнул жену.

– Ты, косолапый болван! – вскрикнула та пронзительно. Она была в злобном настроении вследствие полупьяного состояния. Он беззлобно огрызнулся и попытался отойти, все еще сжимая голову руками.

Она посмотрела на него, и злобный блеск вдруг сверкнул в ее мутных глазах. Она размахнулась и ударила его по лицу.

С рычанием, как разъяренный зверь, повернулся он и ударил ее.

Она громко вскрикнула.

Тони в ужасе старалась оттащить отца.

– Иди сюда и держи его, ты, щенок! – крикнула она Фэйну, сидевшему на корточках в своем углу, но мальчик боялся двинуться с места.

Слабых сил Тони было недостаточно, чтобы остановить драку.

Отец почти обезумел от боли и бешенства. Его налившиеся кровью глаза блестели страшным блеском, искривленное лицо подергивалось от ярости, он продолжал наносить удары жене, которая упала перед ним и не переставала кричать.

Драки бывали и раньше, но подобной Тони еще не видела. Она стала молить отца, чтобы он перестал. Она даже пыталась схватить его расходившиеся руки, но он со злобой ударил и ее.

Тони бросилась к двери и открыла ее.

– Уходи, – сказала она матери, – беги вниз, я постараюсь удержать его, пока ты не убежишь.

Эвелина услышала и попыталась добраться до двери. Она уже достигла ее, но Сомарец гнался следом. На площадке лестницы Тони поджидала, чтобы задержать его, но он отшвырнул ее и ударил жену. Удар руки пришелся по виску.

Она потеряла равновесие и полетела с лестницы, ударяясь о деревянные ступеньки, одну за другой. Чепец свалился. Волосы рассыпались по жалкому разбитому лицу. Одна из тонких грязных рук сперва спазматически подергивалась, а затем перестала, и безжизненная масса продолжала свой ужасный путь.

Сомарец стоял наверху и вытаращенными глазами впился в темную массу, которая лежала внизу на площадке. Ни он, ни Тони не двигались с места. Фэйн пробрался сзади них и старался взглянуть за перила. Внизу у лестницы послышались голоса. Стал собираться народ. Сомарец очнулся от своего оцепенения.

– Она упала, ты слышала? – возбужденно прошептал он Тони. Она кивнула головой, с ужасом глядя на него. Он начал спускаться по лестнице.

На площадке Сомарец наклонился над телом, затем опустился на колени возле него.

– Жена моя, бедная жена моя, – произнес он надломленным голосом.

– Что, он покончил с ней навсегда? – шепотом спросил Фэйн Тони. Она хотела ответить, но слова не сходили с ее ссохшихся губ. Если мать умерла, значит, отец убил ее. Тони понимала это, но она понимала также, что ей надо молчать.

Так это и есть смерть – крик, падение и затем это молчание? Не много времени для этого нужно! Хозяйка дома и ее сын поднялись.