Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях - [9]

Валерьян Слоников, который даром свой хлеб не ел, и обожал, больше всех других удовольствий, проявить оперативную смекалку и добыть какую-то поражающую воображение информацию. Сколько раз, бывало так, что бойцы проникали в места тайных закладок «горючего» в предвкушении праздника, но… там уже лежал только издевательский привет, а у выхода ждала засада! Со всеми вытекающими последствиями…

А если командир спрашивал строй, кто поставил фингал матросу Пупкину – то вся команда знала, что автор сего пейзажа ему известен. Дешевле было сдаться сразу, выбежать из строя, расталкивая соседей. Если успеешь – то могло все ограничиться одной «губой». А если испытывать судьбу – но лучше все-таки не испытывать, грустные примеры были, и на корабль, бывало, приходили письма из дисбата от упорных, но тупоголовых героев…

Раскрываю сию технологию только потому, что заместителей командиров уже сократили и серьезно и систематически бороться с НУВ никто больше не будет. Да и почему-то считается, что контрактники на издевательства друг над другом не способны и воспитывать их не надо.

Зря считают! Посмотрите на печальный опыт американской армии, на которую любят кивать, как пример для подражания – особенно пару последних лет… Там не столь категоричны и военные тюрьмы и дисциплинарные центры имеют и сокращать их не собираются!

Слоников мог переодеваться в матросскую робу и слоняться в укромных местах среди матросов, не привлекая внимания, мог маскироваться в машинном отделении, где любили собираться «годки», жалуясь на свою жизнь и планируя ее маленькие улучшения, мог… да многое он мог! И результаты были! Не слишком это красиво – с точки зрения общей и офицерской этики, но что делать, вся жизнь наша – борьба! А в любой борьбе всегда есть эффективные, но запрещенные приемы!

Стас Неверский говаривал: – Эх, Валера, не в то училище ты пошел, закончил бы высшую школу для чистых рук имени железного Феликса – уже бы весь в орденах ходил. Даже со спины! А так – творишь чудеса для одного удовольствия и очистки совести…

И резюмировал, отхлебнув чаю из любимого стакана: – Когда нас любимое командование замечает? Правильно – когда у нас что-то не так, чем-то плохим мы выпятились на фоне остальных. Вот тогда – получите, от всей души. Сразу лишат чего-нибудь! А вот ежели у нас все нормально, никто не заметит, даже если мы для этого наизнанку вывернемся! Ну, разве я тебя отмечу и граммов сто, или даже – сто пятьдесят втихаря налью за боевые заслуги. Вот то-то!

И примерно в это же самое время, электрики ПЛО трудились в своем посту. Понятное дело, командир отделения Денис Шебекин сам ковырялся в приборе, где что-то не ладилось с трансляцией угла горизонтальной наводки. Старший электрик Бураков валялся на спасательных жилетах, глубокомысленно разглядывая кабель-трассы у подволока. А молодой боец Тентекбасов старательно делал приборку, с мылом и горячей водой, ибо пока ничего другого просто не умел. Зато приборные ящики, потемневшие от времени и пыли, а сейчас старательно отмытые им, приобретали первозданный цвет свежей слоновой кости. Пост благоухал чистотой.

– Готово! – удовлетворенно сказал старшина Шебекин, разглядывая дело рук своих. – Бураков, дай питание на сто первый!

Тому вставать с места было лень, и он сказал: – Эй, зёма, кинь вон ту хреновину на щите вверх!

Переспросить – какую именно, ему было стыдно и Зёма кинул! И не то, что бы матрос не смог подать питание – он подал, но не туда… ибо термин «хреновина» – слишком общее понятие…

– Ай! – заорал Шебекин, которого шарахнуло током. Тентекбасов резко обернулся и от его рывка с кабель-трасс слетела коробка с электробритвой. Бац! Теперь заорал Бураков. Еще бы – получить полукилограммовой электробритвой, упавшей с двух метров, точно по сытому животу – это несколько неприятно, так и штаны сзади испачкать можно! И еще с перепуга! И он пихнул матроса – по инерции.

Естественно, в двадцать лет быстрее думают руками – вспомните себя! Тентекбасов получил, вгорячах, свою плюху. Шебекин чуть задумался – и восстановил справедливость – врезал – так, слегка – еще и Буракову. «С него и надо было начать!» – запоздало пожалел он.

…Ничего тайного на корабле быть не может! По крайней мере – долго! Вроде бы – ерунда, но…

Через час Слоников организовал тотальный телесный осмотр, весь личный состав стоял перед каютой замкомандира и отвечал на нудный, заданный в пятьдесят седьмой раз, дурацкий вопрос: «Кто ударил Тентекбасова в грудину?». Все молчали – откуда им знать – но это не имело никакого значения, и осуществлялось для оперативного прикрытия. Валерьян уже знал – кто, что, как, и при каких обстоятельствах – из своих источников. Еще через пятнадцать минут Шебекин писал покаянную объяснительную записку командиру корабля. Правда – по Тентекбасову, на Буракова никто внимания не обратил. Да и стыдно бы ему самому было – по сроку службы. Уж лучше «губу» посетить – для полноты ощущений военной службы.

А Станислав Викторович Неверский в своей каюте устраивал выволочку всем офицерам БЧ-3 в свете серьезности текущего момента. Народ вникал с поникшим видом – никто не сомневался, что поделом, это понятно! Просто быть первыми, кто попался – было очень обидно! Мы же всегда считаем себя умней других, только те вроде бы удачливее!