Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях - [14]

– Ох, не видать тебе, Палыч, Рая!

– Так это на том свете, а на этом мне бы Раю. Да, да! Вон ту самую пышную блондиночку Раечку, из магазина «Волна, помните, – а бедра, а грудь… да и личико ничего… и глаза, стеклянно-синие.

– Тьфу на вас, Александр Павлович!!! – откровенно веселился старпом: – Она же полновата! И блондинка – явно искусственная! И, опять же, фингал у вас еще не совсем поджил…

– Э-э-э! На вкус на цвет, однако… Заживет фингал, куда денется, на ринге, вон, тоже бывало, так то – бой, и удар пропустить – совестно! А здесь – из-за угла – не считается! Да, старею – вдруг расстроился он.

– Да, так, значит, продолжаю: – В этот самый момент слышит этот самый попик: «аврал» играют, уже «захождение» фанфары выдувают, местный персонал забегал нервно, венки, хлеб-соль тащат, почетный караул строится…

«Ага!» – смекает служитель культа, – «видно, сам Папа Римский скончался». Дай, думает, гляну хоть одним глазком!

Но смотрит – по дорожке из белых роз идет мужичок под хмельком, в мятой форме гражданского летчика. Возмущенный и обиженный, приходской батюшка обращается к местному начальству из ангелов:

«Послушай, твоя святость! Я всю жизнь посты соблюдал, молился, проповеди каждый день пастве посвящал – и меня так холодно приняли. И – какой-то летун! Да еще в хроническом подпитии… а вы…

– Когда ты, о, благочестивый, читал свои проповеди – сказал ангел нетерпеливо, – то народ дремал глубоко и откровенно. А когда он сажал свой самолет – так все сто человек искренне молились! И так – каждый день, а то и целых три раза в день! А сейчас – иди-ка ты, отдыхай, и не мешай нам работать!»

– Во – как! А вы, товарищ капитан 3 ранга, мне не верите! – укоризненно покачал мичман головой.

– Да уж, каждую работу можно выполнить с неожиданным эффектом! – посмеялся Тетушкин.

Глава 9. Вся жизнь – борьба. Не совсем запрещенные приемы

Настало время сходить в народ и лично побороться с этими самыми НУВ-ами. Устроили строевую прогулку перед вечерней поверкой – со строевыми песнями, прохождением торжественным маршем, приветствием в строю и так далее.

Поэтому, когда старпом все это объявил законченным, команда очень обрадовалась и воодушевилась.

Однако, Борис Александрович Тетушкин, вместе со Слониковым, провели после вечерней поверки еще и информирование – на сон грядущий. Рассказав о разных неприятностях, он не стал пугать грядущей в космических далях уголовной ответственностью. Нет, проникновенно вглядываясь в глаза самым записным «годкам», он просто пообещал, что в случае обнаружения любого «неуставного взаимоотношения», начнем служить строго по уставу – и целых десять дней! С сорокаминутной контролируемой физзарядкой, со строевыми занятиями во время обеденного перерыва и прочие радости…

Потом спросил: – А оно нам надо? Что кому не хватает, кроме оргпериода? Обсудите сегодня и желающие пусть подойдут! Что всех мучить-то? Я же не фашист какой! Договоримся! По индивидуально-персональной программе!

Ответом было молчание… остальное обсуждение пошло по кубрикам. Говорят, что взаимная терпимость матросов и старшин друг к другу заметно повысилась… Надо заметить, что перспектива служить даже всего 10 дней строго по комплексу Уставов всерьез пугала матросов во все времена! Офицеров, впрочем, – тоже!

Вернувшись с поверки и проинструктировав смену обеспечения, старпом взялся за ЖБП (журнал боевой подготовки). А когда еще за него браться? Да только после того, как любимый личный состав лег зубами к стенке и мирно заснул, видя сны, в которых он делает гадости своим командирам и ему, старпому – лично… Уж лучше бы сны про дом смотрели или про обнаженных девок!

Глубокой ночью Тетушкин наконец-то закончил борьбу с корабельным ЖБП. Внимательно просмотрел его еще раз, выборочно сличил его с планами в аккуратной коленкоровой папке. В целом, остался доволен своим титаническим трудом, и сладко потянулся в кресле. Да, вечер трудного дня!

Было далеко за полночь. Надо полагать, члены рабочей группы из вышележащего штаба, ожидаемые на днях, тоже спали и видели сны, как они проверяют корабли – вообще, и самого Тетушкина – в частности.

Закрыв документы в солидный сейф, давным-давно, еще при постройке, насмерть приваренный к борту, Борис Александрович оглядел свою каюту критическим взглядом. «Сойдет!» – решил он, имея ввиду общий порядок.

Вспомнил он вдруг Егоркина с его рассказами и почувствовал некую неуверенность в результатах грядущей проверки. Тогда, подавив некоторые угрызения совести, старпом решил попросить помощи «на самом верху».

Само собой, взгляд его тут же натолкнулся на портрет-иконку с изображением адмирала Федора Федоровича Ушакова, единственного русского военного моряка среди всего сонма святых. Будучи выпускником Черноморского военно-морского училища, старпом чтил славного адмирала еще с незапамятных, сладких курсантских времен.

Поэтому, он горячо и искренне обратился к иконке: – Если ты меня слышишь, и если ты можешь, то сделай так, или замолви за меня словечко перед своим Всемогущим кэпом, чтобы завтра мой ЖБП и прочую ерунду мне не надели на мою бедную голову или не забили ее мне же кое-куда плашмя за все возможные и пропущенные ошибки и недочеты! Пусть документы, согласно которых я проделал сей тяжелый труд в поте лица, еще не успели бы измениться до приезда комиссии! Не дай мне обгадиться перед вышележащим штабом, и подвести отца-командира! Иначе сожрет он меня и костей не оставит! А хотелось бы еще в отпуск – хотя бы и в сентябре! Услышь меня, а? Аминь!