Маленькие подлости - [62]

Но Адела сегодня не воспринимала ухаживания. На протяжении всего званого ужина она была любезна с гостями – бессознательно, машинально. Ей это не составляло труда. Для закаленных многими годами светской рутины подобное поведение не требует напряжения ни единой мозговой извилины.

– Да… Нет… Неужели? Удивительно! Лексический набор скуден, но вполне достаточен, и Адела преуспела в искусстве вести беседу, попутно думая о своем. Как лицо, так и интонация выражали чрезвычайный интерес к мнениям гостей.

– В самом деле, сеньор Стефанопулос? Пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете о Мустафе Кемале и его красном кинжале.

Польщенный коллекционер ударился в длинное повествование о юности основателя современного турецкого государства.

– Начнем с того, что в 1912 году, когда Мустафа был еще молодым человеком…

«Интересно, куда запропастился мой молодой человек. Где Карлос?» – подумала Адела. Во время ужина он сновал вдалеке от нее, у них не было возможности даже встретиться взглядами. Теперь официанты разносят напитки, способствующие пищеварению. Глядя, как Карел и Хлоя, то и дело задевая гостей, предлагают им шампанское, арманьяк и виски, Адела тоже хотела прикоснуться к Карлосу Гарсии, тем более что в толпе это пройдет незаметно и безнаказанно. Она гадала, как бы невзначай провести ладонью по его руке, погладить по спине, которую покроет поцелуями, когда вокруг не останется никого, кому надо любезно улыбаться и терпеливо внимать.

– Неужели правда, сеньор Стефанопулос? Потрясающе!

– Заверяю вас, дорогая. Я рад, что вы понимаете всю иронию ситуации. – Коллекционер кинжалов широко улыбается. – Если бы не тот случай, Мустафа Кемаль никогда не стал бы Ататюрком[69].

«Где же ты, где, любовь моя, окажись со мной рядом, встань так близко, чтобы мы могли дышать одним воздухом, чтобы наши тела соприкоснулись в толпе, на глазах у Тельди и его друзей. Как сладко думать о том, что произойдет завтра, вся эта жизнь останется позади, нам не придется больше встречаться украдкой».

– Наш герой происходил из племени фантазеров, если позволите употребить эту метафору, – продолжал Стафанопулос, ободренный Аделиным «Не может быть!». – Однако, фантазер или нет, ход оказался удачным, юный Мустафа сумел модернизировать страну, убедил народ отказаться от многих вещей, в том числе и от некоторых обычаев предков.

– Как интересно! – вовремя воскликнула Адела, выиграв для себя еще добрых три минуты, в течение которых могла беспрепятственно скользить взглядом среди табачного дыма, выискивая Карлоса. Его не было. «А вдруг, – на миг вообразила она, – он на кухне и выслушивает самое страшное?!» На лице невольно возникла болезненная гримаса.

– Ужасно, правда? – согласился Стефанопулос. – Это был один из самых кровавых эпизодов в истории Турции.

«Нет, Адела, успокойся, вряд ли повар выдаст тебя сегодня ночью. А завтра сама поговоришь с Карлосом. Он из твоих уст узнает то, что считаешь нужным… Однако не лучше ли заставить назойливого повара замолчать навсегда?»

– Здесь-то и начинается история кинжала с красной рукояткой. Как вы понимаете, подобная угроза требовала быстрых превентивных мер и неизбежного кровопролития, добавим мы.

– Неужели? Удивительно, сеньор Стефанопулос, – произнес за Аделу автопилот, тогда как сама она встрепенулась и внутренне заулыбалась: в дверях, ожидая, когда будет можно пробраться к ней, застыл Карлос. В руках – поднос, уставленный высокими бокалами.

«Как долго ты отсутствовал, любовь моя».

Заметив образовавшуюся в толпе тропинку, Карлос направляется к хозяйке дома. Его подталкивает желание, аналогичное тому, что испытывает Адела, – прикоснуться, от одного намека на ласку – платонический жест! – в нем вспыхивает дремлющее пламя страсти. «Может быть, удастся поцеловать ее плечо, когда наклонюсь, подавая бокал», – думает Карлос.

– Простите, сеньора, это получилось случайно. Она улыбается в ответ, она прекрасна:

– Это игристое или шампанское?

– Игристое, сеньора. С вашего разрешения… Карлос наклоняется ниже и ближе к хозяйке дома, натренированный взгляд официанта выделяет характерную деталь, Карлос обнаруживает на плече Аделы нефритовую камею.

– Тем самым Ататюрк хотел продемонстрировать, что его нация так же готова к переменам, как любая другая западная страна, хотя, конечно…

«…Золотой овал, зеленый камень… Это камея нарисованной девушки! Бог мой…» Карлос недоуменно изучает лицо Аделы, словно видит впервые.

– Таким образом, нынче кинжалы снова становятся вещью актуальной, и не только в Турции, но и в других мусульманских странах. Каков поворот? Я, например, и в мыслях не держал ничего подобного. А вы, дорогая?

«Она, без сомнения». На подносе начинают позванивать бокалы с вином, дирижируемые дрожащей рукой Карлоса Гарсии. Пузырьки газа поднимаются на поверхность и лопаются под изумленное: «Бог мой, неужели это возможно? Я тысячу раз целовал ее, полюбил каждый укромный уголок и – не узнал. А ведь пытался разглядеть ее во всех женщинах, которых встречал!»

Карлос не в силах оторвать взгляда от камня, зеленый блеск будит детские воспоминания: бабушка Тереза раскладывает пасьянс в желтой комнате («Ты ошибаешься, красавчик, в этом доме нет никакой спрятанной в шкафу женщины, что за чепуха тебе лезет в голову!»); мальчик обводит пальцем контур шеи на портрете, ласкает нежную ямку, которую почти двадцать лет спустя будет покрывать поцелуями.