Маленькие музыканты - [12]
— Справедливый! — закричали ребята.
3. Настоящий учитель
— За мной!
Дети вошли в просторное помещение. В глубине — барьер. За ним виднелась широкая лестница. У барьера сидела женщина. Боря поклонился.
— Здравствуйте! — сказал он. — Мы к Вере Сергеевне.
— Проходите! — ответила женщина, оглядывая ребят.
Поднялись по лестнице.
— Хорошо! — оглядывая украшенный цветами и картинами зал, заметил Андрюша.
— Хорошо! — согласился Митя.
Боря сделал знак. Дети молча пошли за ним. Длинный узкий коридор. Ряды закрытых дверей.
— Ну, друзья, сейчас, как в сказке — перед нами три дороги. Вася! Ты идёшь по рисовальной — иди в комнату номер двенадцать, там спросишь учительницу Марию Фёдоровну.
— Не хочу один.
— Глупости! Дадут бумагу, карандаш, и будешь рисовать. Андрюша и Лена пойдут по хоровой дорожке, а ты, Митя, вон туда, по коридору направо, комната номер семнадцать. Скажешь старосте, что Михаил Николаевич обещал тебя прослушать. Твоя дорожка балалаечная: трень-брень, трень-брень, выше города плетень! — шутливо пропел он, делая вид, будто играет на балалайке. — Оля — в балетную группу. А потом встретимся внизу. Танцы — дело общее!
Митя пошёл по коридору, глядя на таблички над дверями. Вот и семнадцатая комната. На табличке надпись: «Класс народных инструментов». Он услыхал, как за дверью кто-то тихонько наигрывал «Подмосковные вечера».
Приоткрыл дверь.
Огромное, во всю стену, окно. У окна сидел мальчик и с увлечением играл на балалайке.
Митя слушал и разглядывал музыканта. Он впервые видел такого беловолосого мальчугана, больше похожего на хорошенькую девочку.
Почувствовав на себе его взгляд, мальчик поднял голову и недовольно спросил:
— Ты что?
— Я от скрипача Бори Смирнова, — торопливо объяснил Митя. — Он сказал, что Михаил Николаевич обещал меня прослушать.
Митя произнес это твердо, глядя в недружелюбные глаза, и заметил, как сразу изменилось выражение лица маленького балалаечника.
— Ага… — протянул тот и улыбнулся. — У Веры Сергеевны записался? — спросил, разглядывая Митю. — Записался? — повторил он.
— Да.
— А что ты играешь?
— Песни.
— Какие?
— Разные… А ты тоже в кружке?
— Я староста.
Митя понял — мальчик этим гордится.
— По нотам играешь? — спросил староста.
— По слуху.
— По слуху — ерунда. Любительщина! — мальчик пренебрежительно махнул рукой. — Как тебя звать?
— Митя.
— А меня — Валерий. Садись. Подожди. У меня тут один переход не получается.
И он снова начал играть.
В комнату вошел толстый, растрёпанный мальчик. В руках он держал балалайку в чехле. Следом за ним вошли еще трое ребят, тоже с инструментами.
«Они все меня постарше, — определил Митя. — Наверно, уже хорошо играют».
Он с завистью смотрел, как мальчики вынимали свои балалайки.
«А как же я-то? На чём буду играть?» — тоскливо подумал он.
— Ребята, сейчас Михаил Николаевич придёт, — перебивая его мысль, сказал староста. — Приведите себя в порядок!
Мальчики стали причёсываться, оправлять воротнички, куртки.
— Петька! У тебя опять копна на голове! Лень в парикмахерскую сходить! Михаил Николаевич будет недоволен: «Из стада диких!» Сейчас же причешись!
— Я расчёску потерял, — добродушно ответил толстяк, пухлой рукой приглаживая русые лохмы.
Дверь распахнулась. Высокий, стройный человек с гладко зачёсанными темными волосами, с живым взглядом серых глаз остановился и оглядел учеников.
Митя смотрел на него не отрываясь: все было в нём хорошо — широкие плечи, быстрое движение, с которым он вошёл и вдруг замер на пороге, приветливый взгляд умных глаз, уверенность и большая доброта, которой, казалось, светился стройный этот человек.
— Здравствуйте, Михаил Николаевич! — загалдели ребята.
— Здравствуйте! Здравствуйте! — отвечал музыкант. — Уважаемый староста, раздавай ноты.
Староста, окружённый ребятами, подошёл к шкафу.
Музыкант поманил Митю.
— От Бори Смирнова? — тихо спросил он, прищурив блестящие глаза. — Музыку любишь?
— Очень! — так же тихо ответил мальчик. — Очень, — твердо повторил он, вглядываясь в красивое, смуглое лицо.
— Прекрасно! — одобрительно заметил музыкант. — Тебя Митей зовут?
— Да.
— Валерик, дай Мите балалайку. Играй!
Митя переиграл всё, что умел. Закинув черноволосую голову, полуприкрыв глаза, музыкант внимательно слушал, роняя тихо, когда Митя замолкал:
— Еще что?
Вначале Митя смущался, но это прошло. Увлекали любимые мотивы, и он позабыл, что играет не дома.
Музыкант видел в Мите способность погружаться в звуки, отметил гибкость худых, но сильных пальцев, а Митя играл, играл и вздрогнул от неожиданности:
— Довольно!
Мальчик испуганно взглянул на учителя, но увидел доброе выражение его лица и ободрился.
— Во-первых, сидишь ты неудобно и некрасиво. Сядь на край стула. Ноги прямо. Так. Носки раздвинь. Левую ногу выдвинь немного вперёд. Взгляни — все твои товарищи сидят правильно. Встаньте, ребята! Смотри! — сказал учитель. — Садитесь!
Митя заметил, как легко и ловко ученики вставали, садились, и он старался повторить их движения.
— Балалайку ты держишь правильно. Кто тебя учил?
— Папка.
— Почему «папка», а не «папа»?
— Папа, — поправился Митя, опуская глаза под острым смеющимся взглядом.
