Маленькие дети - [93]
Чем ближе Ронни подходил к отделению интенсивной терапии, тем медленнее он шел, как будто его ноги постепенно наливались свинцом. В холле было непривычно тихо: куда-то исчезло большое пуэрториканское семейство, несколько последних дней плотным кольцом окружавшее телевизор. Они парами сменяли друг друга у постели молодого парня, лежащего в коме, кажется после падения со строительных лесов, и рыдали при этом так душераздирающе, что Ронни время от времени бросал на них свирепые взгляды, если они начинали уж слишком действовать на нервы. Он сел в кресло и пару минут посмотрел Си-эн-эн, размышляя о том, куда переместились скорбящие пуэрториканцы: в отдельную палату или в морг, а потом поднялся и объявил о своем прибытии в интерком. Одна из медсестер попросила его войти.
Он ожидал, что этот момент будет самым тяжелым, но все оказалось совсем не страшно. Оказывается, в такие моменты с тобой происходит какая-то странная штука и ты вроде как отключаешься ненадолго. Ты все прекрасно видишь — свою сестру и ее мужа, священника в черном, врача в белом, Берту, хорошенькую темнокожую медсестру: все они стоят кружком вокруг кровати твоей умершей матери и дружно качают головами, как будто отвечая на вопрос, который ты не задавал, — ты все это видишь, но ничего, ровным счетом ничего не чувствуешь.
Ричард никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего все время, пока они с Карлой сидели за столиком, читали меню и разговаривали о разных пустяках. Казалось невероятным, что женщина, уже больше года царящая в его мечтах, женщина, чьи трусики он все лето протаскал в портфеле, сидит напротив него за столиком кафе и, тихо чертыхаясь, влажной салфеткой пытается счистить со своей шелковой блузки пятно от соуса.
— Я такая неряха, — пожаловалась она. — На меня надо надевать пластиковый чехол, когда я обедаю на людях.
— Со мной то же самое, — подхватил Ричард. — Я вечно нахожу новые пятна на своих галстуках и даже не представляю, когда успел их поставить.
Карла отказалась от своих попыток и швырнула салфетку на стол.
— В химчистке опять будут ругаться. Там на приемке работает старый китаец, и он вечно ворчит, когда я приношу ему очередное пятно: «Зачем ты такое делать? Ты такой неаккуратный! Зачем неаккуратный?» Хуже, чем моя мать.
Ричард чувствовал, что глупо улыбается, но ничего не мог с собой поделать.
— Что? — подозрительно спросила Карла. — У меня что-то застряло в зубах?
Он помотал головой:
— Ты даже не представляешь, как странно мне сидеть здесь с тобой. Как будто я обедаю с английской королевой.
— Я видела ее фотографии и не уверена, что это комплимент.
— Ты гораздо красивее, — заверил ее Ричард.
— Знаю, знаю. — Казалось, она ведет этот разговор уже не в первый раз. — Но с ее минетом я конкурировать, конечно, не могу.
Ричард захохотал так, что на них оглянулись соседи.
— Ты неподражаема!
Карла пожала плечами и подняла раскрытые ладони, словно говоря: «Такая уж я есть». Потом она, вероятно, вспомнила, зачем они встретились, и ее лицо стало серьезным.
— Так ты говоришь, у тебя есть деловое предложение?
— Ну, я бы пока не называл это предложением. Просто хотелось бы кое-что обсудить. Насчет трусиков по почте.
— Ой, подожди минутку, — прервала его Карла. — А то я потом забуду…
Она вытащила из-под стола большую холщовую сумку с логотипом ПБС. Это удивило Ричарда.
— Ты даешь деньги на общественное телевидение?
Она покачала головой, и на лице у нее появилось немного брезгливое выражение:
— Да нет, это мой бывший муж притащил со службы. Он работал на канале. У меня таких штук десять.
— Твой первый муж?
— Мой единственный.
— На сайте ведь сказано, что ты замужем.
— Так проще. Отпугивает всяких психов. — Карла печально улыбнулась. — Когда я только начинала этот бизнес, Дэйв старался помогать мне, но надолго его не хватило. Он не хотел меня ни с кем делить.
Ричард покивал задумчиво.
— Да, не у каждого хватит для этого широты взглядов.
Кларе, похоже, понравилось это замечание. Она извлекла из сумки бледно-желтую папку и протянула ее через стол:
— Это тебе. На память.
На папке из плотной дорогой бумаги каллиграфическим почерком было написано: «Праздник на пляже 2001». Ричард раскрыл ее и обнаружил внутри большую фотографию всей компании, сделанную в субботу днем, с надписью «Ричарду, одному из моих самых горячих поклонников. С любовью и поцелуями, Карла (она же Похотливая Кэй)». На фотографии все они были голыми, и Ричард подумал, что это не совсем верно передает дух праздника. Большую часть дня они вполне невинно веселились, как на самом обычном пикнике, не снимая купальника, плавок и футболок. Пили пиво, играли в волейбол, кидали тарелочки и даже немного побегали в мешках, умирая от смеха. Некоторое время ушло у Ричарда на то, чтобы познакомиться со всеми остальными членами клуба, большинство из которых он узнал по фотографиям. Кроме него на этот раз присутствовал еще один новенький: школьный учитель из Французской Канады с сильным акцентом и шрамом посреди груди, оставшимся после операции на сердце.
— Славные они все ребята, — заметил он.
— Я знаю, — согласилась Карла. — Мне повезло, что у меня такие друзья.
Что, если бы прямо здесь и сейчас некоторые из нас (тысячи, десятки тысяч, миллионы людей)… исчезли? Испарились, развеялись, провалились сквозь землю?Кто-то бы решил, что это – похищение…Кто-то бы пал духом…А кто-то бы продолжал жить, как и прежде, будто ничего и не случилось.14 октября что-то случилось в небольшом городке Мейплтон, когда сотни его жителей внезапно пропали без вести. Никаких догадок, никаких зацепок. Все, кто остались, – в недоумении, страхе и растерянности. Ведь самое страшное – неизвестность.Мэр города Кевин Гарви всеми силами старается восстановить порядок и помочь тем, кто потерял родных и людей, даже несмотря на то, что его семья развалилась после так называемого «Внезапного исчезновения».
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Замечательный роман, получивший широкое признание, — это история о радости и отчаянии. Герои стоят перед жизненным выбором — остаться в стране с колониальным наследием или вырваться в современный мир.
Роман «Декрет о народной любви» — это история, чем-то напоминающая легенду о далеком сибирском городке, который охватывает безумие абсолютной жертвенности или же безусловной влюбленности в любовь.Сибирь. 1919 год. На задворках империи, раздробленной Гражданской войной, обосновалось разношерстное общество: представители малочисленной секты, уцелевшие солдаты Чешского легиона, оказавшегося на стороне проигравших последнее сражение белогвардейцев и отчаянно рвущегося домой, беглый каторжник и интересующаяся им молодая вдова кавалергарда.
Книга американского писателя Гари Штейнгарта «Абсурдистан» — роман-сатира об иммигрантах и постсоветских реалиях. Главный герой, Михаил Вайнберг, американец русского происхождения, приезжает к отцу в Россию, а в результате оказывается в одной из бывших советских республик, всеми силами пытаясь вернуться обратно в Америку.