Маленькие дети - [81]

— И это говорит мистер Либерал?! — В голосе Сары слышалось что-то похожее на отвращение. — Я ожидала, что уж ты-то будешь более терпимым.

— А я и есть терпимый, — возразил Ричард. — Просто моя терпимость не распространяется на педофилов.

— А все остальное — это вполне нормально, так? — осведомилась Сара с непонятной Кэти враждебностью.

— Примерно так, — холодно отрезал Ричард. — Если взрослые люди занимаются чем-то по взаимному согласию, я не вижу причин против этого возражать.

Тодд смотрел на него почти с такой же неприкрытой неприязнью, как и Сара, и Кэти невольно почувствовала себя лишней. Она заговорила больше для того, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения:

— Знаете, что странно? Я еще ни разу не видела этого знаменитого Макгорви.

— Мы видели, — сообщила Сара.

— Нет, никогда не видели, — возразил Ричард.

— Не с тобой. Мы с Тоддом. Тогда у бассейна, помнишь?

Тодд, казалось, на мгновение растерялся:

— А-а, ну да… Я и забыл.

— Он явился в бассейн в ластах и маске, — продолжала Сара, — и все сразу же выбрались из воды. Представляете, это было в самую жару, а он плавал в огромном бассейне абсолютно один? Но потом пришли полицейские и вытурили его. — Она посмотрела на Кэти. — Он не был каким-то ужасным. Судя по виду, просто жалкий неудачник.

Ричард покачал головой:

— Такие-то и бывают самыми опасными.

Кэти повернулась к Тодду:

— Ты мне ничего об этом не рассказывал. — Это прозвучало гораздо резче, чем ей хотелось.

— Наверняка рассказывал.

— Нет.

Тодд пожал плечами:

— Мне казалось, что рассказывал.

— В прошлом году я водил Люси купаться, — заговорил Ричард, — и какого-то мальчугана стошнило прямо в воду. Тогда из бассейна все тоже выбрались очень быстро.

* * *

Сексуальное напряжение — вещь тонкая и трудноуловимая, но Кэти всегда считала, что обладает способностью чувствовать его. На протяжении всего обеда она самым внимательным образом наблюдала за Сарой и Тоддом и, кажется, ни разу не заметила ничего подозрительного: ни многозначительных переглядываний, ни обмена двусмысленными репликами, ни нервного смеха — ничего. Но внезапно — а именно в тот момент, когда Сара, говоря о себе и Тодде, употребила местоимение «мы» так, будто ничего не могло быть естественнее, — произошло то, что происходит, когда, чуть-чуть повернув ручку настройки, вдруг находишь нужную радиостанцию и звук оказывается таким громким и четким, что на мгновение оглушает.

Щелк!

Впервые почувствовав эту невидимую связь между ними, Кэти уже не понимала, как могла не замечать ее раньше. Тодду и Саре даже не надо было смотреть друг на друга. Они будто находились в особом силовом поле, пронизанном токами мощного физического и эмоционального притяжения, и все, кто находился вне его, даже законные супруги, становились всего лишь посторонними, случайными наблюдателями, неспособными проникнуть в этот невидимый круг. Едва ощутив это, Кэти почувствовала странную неловкость, словно подглядывала за обнаженными незнакомцами, и от смущения несколько секунд не знала, куда смотреть.

— Я искренне завидую тому, что у тебя такая интересная профессия, — говорила тем временем Сара. — Я бы все отдала за то, чтобы уметь делать что-то творческое.

Кэти с трудом заставила себя оторвать глаза от тарелки и, взглянув на соперницу, вдруг увидела совершенно другую женщину: не красивую, нет, но тем не менее могущественную. Может, все дело было в вине, которое Сара выпила, или в напряженности ситуации — ведь ей, в отличие от Кэти, только сейчас осознавшей, что происходит, пришлось выносить это весь вечер, — но только лицо Сары сияло лихорадочным возбуждением, а в глазах светилась какая-то животная радость и торжество победителя. Что с того, что она завидует карьере Кэти? Между ними может быть только одно соревнование, и Сара выигрывала в нем с огромным преимуществом. И самое отвратительное во всем этом то, думала Кэти, что в итоге мать оказалась права.

— В этой работе нет ничего особенно творческого, — сказала Кэти. — Что-то вроде исторической статьи, снятой на камеру.

— И тем не менее, — настаивала Сара, — ты делаешь что-то полезное, вносишь какой-то вклад в культуру. А что я делаю со своей жизнью?

— Ты растишь ребенка, — вставил Ричард. — Не может быть ничего важнее этого.

Повинуясь внезапному импульсу, Кэти вдруг уронила вилку и быстро нырнула за ней под стол. Ей пришло в голову, что Сара с Тоддом там, внизу, под скатертью, могут прикасаться друг к другу. Но она ошибалась — под столом оказался только лес обнаженных и неподвижных ног — мускулистые Тодда, тощие, покрытые жесткими волосами Ричарда и загорелые Сары. Ноги у нее были неплохими. Изящные икры, худые лодыжки, скучные удобные сандалии. Неожиданным оказался только лак на ногтях — странно, что Кэти не заметила его раньше, — ужасный металлически-синий. Такой цвет могла бы выбрать бунтующая против всего света девочка-подросток, но никак не взрослая женщина и мать. Надо быть сумасшедшей, чтобы так накрасить ногти, или, возможно, влюбленной настолько, что все остальное уже не имеет значения.

— Кэти? — откуда-то издалека позвал ее Тодд. — Что ты там делаешь?