Маленькая ручка - [51]

— И у тебя нет никаких подозрений, не знаю, баба какая-нибудь за ним бегает?

— Да нет, ничего такого… По правде говоря, я об этом никогда не думала. Сильвэн не бабник. Ты его знаешь: он робкий сдержанный, плохо идет на контакт.

— Это правда, — согласилась Клара.

— Я прямо не представляю, кто бы это мог быть, — сказала Каролина, — в гости мы всегда ходим вместе, я знаю людей, с которыми он видится чаще всего, тех, кого любит и не очень, а его расписание… Он всегда старается сообщить мне, где он; иногда звонит мне несколько раз в день, а когда задерживается в Берси надолго, всегда меня предупреждает. Нет, я правда не представляю. Если у меня и есть соперница, то это его лодка. Кроме работы, меня, детей, только она и занимает его мысли, будит мечты. Он без ума от своей лодки. Думает, говорит о ней все время. Разоряется на оборудование, на паруса. Подписался на несколько специальных журналов и перелистывает их с таким же вожделением, как другие «Плейбой». Ты бы только видела его кабинет дома — прямо кают-компания капитана дальнего плавания в отставке: набит картинами, фотографиями с морскими пейзажами, книгами о путешествиях и мореходстве, морскими картами всего мира, убранными в плоские ящики, как вон твои… И еще целая свалка: клепки, старый компас из какой-то лавчонки в Гранвиле, кусок сломанной мачты, который будто бы приносит счастье, большой флаг, угломер, не желавший работать в море, но вдруг заработавший в Париже, ну и так далее. Он часто запирается там по воскресеньям. Чертит маршруты на картах. Неустанно готовится к путешествию вокруг света, которое хочет совершить вместе со мной и которое мы, наверное, никогда не совершим, ведь Сильвэн только выдумывает свою жизнь и свои плавания. Не проходит недели, чтобы он не сообщил мне о новом маршруте. Последний был на Сент-Бредон. Не слышала? Я тоже. Остров, затерянный в Индийском океане к северу от Маврикия, такой маленький, что его нет ни на одной карте мира. Его разрабатывает одна рыболовная компания, потому что лагуна там кишит рыбой. Долгое время там были только рыбаки, мужчины. Они запрещали доступ на остров женщинам, чтобы жить спокойно и напиваться в свое удовольствие. В Сент-Бредоне Сильвэна привлекает необычное кладбище, описание которого он где-то вычитал. Конечно, кладбище пьяниц-моряков. На каждой могиле — простой деревянный крест, имя, стакан и бутылка, последняя, выпитая покойным. Никто к этому не прикасается, это святое. На самых старых стаканах и самых старых бутылках вырос мох, и только циклоны иногда позволяют себе их бить. Самый поразительный образ Сильвэна в состоянии блаженства, который приходит мне на память, — это у него дома, на Шозе, в его самом старом свитере, залатанных штанах и бесформенных сандалиях (которые я никак не могу уговорить его выбросить), когда он тянет свою шлюпку по водорослям, чтобы спустить ее на воду и подплыть к лодке, стоящей на якоре напротив Блэнвиллэ. Он свою лодку сторожит, ласкает, гладит, драит. У него это в крови; все Шевире были моряками. Летом он находит сотню предлогов, чтобы проехаться на Джерси, Гернси или Сен-Мало: то ему нужна деталь к мотору, то надо показать детям дом Виктора Гюго, то срочно нужно повидаться с приятелем. Когда прогноз погоды хороший, небо чистое, ветер, какой надо, земля ему больше не нужна. Где же со всем этим ему найти время для другой женщины, Клара? Он в ярости оттого, что не может уехать на следующей неделе со мной и детьми. Он должен остаться в Париже на июль из-за работы, но приедет к нам на выходные. Насколько я его знаю, выходные начнутся в пятницу.

* * *

Уже давно Сильвэн Шевире не чувствовал себя так легко, безмятежно, как в это июльское утро, несмотря на пробку, в которой застряла его машина на мосту Сюлли. Он опустил стекло на своей дверце, и красота Парижа, у краешка острова Сен-Луи, волнует его так, словно он только что ее открыл. Но не только красота Парижа приводит его этим утром в состояние эйфории.

Дело в том, что накануне он встретился с Дианой Ларшан на улице Верней в последний раз; он себе в этом поклялся. Из осторожности ей он, естественно, ничего не сказал. Не сказал он ей и о том, что Каролина вместе с детьми уехала в то же утро на Шозе. Диана бы могла прийти к нему в постель на улицу Бак. В лицеях каникулы уже неделю, которую Диана провела у своей бабушки в Анжу. «Поэтому я не смогла позвонить вам раньше», — сказала она Сильвэну по телефону. Вот нахалка! Можно подумать, он ждал ее звонка!

Отправляясь на улицу Верней, он воистину испытал чувство близкого освобождения. Диана объявила ему также, что уезжает завтра с матерью на юг и хочет увидеться с ним до их разлуки. Это слово, немного напыщенное, вызвало у него улыбку. Она была способна подумать, что они снова встретятся в конце лета. Он точно решил, что их разлука станет окончательной, и заранее испытывал облегчение. Летние каникулы пришли ему на помощь: в июле он избавится от Дианы в Париже, а с первых же чисел августа уедет к Каролине и детям на Шозе, где будет защищен от преследований проклятой девчонки. И потом за два месяца еще много чего может с ней произойти. Диана вполне способна позабыть о капризе, предметом которого он, к несчастью своему, оказался, и ее выбор падет на кого-нибудь другого. Насколько он ее знал, она наверняка не проведет лето, не попытавшись найти себе другого любовника. Ларшаны устраивали большие приемы в своей усадьбе в Сент-Максим, и у Дианы будет достаточно жертв. Не считая кучи праздношатающихся всех возрастов и всех мастей, шляющихся летом по Лазурному берегу в поисках симпатичной девочки-нимфоманки, которую можно было бы под себя подстелить. Сильвэн не испытывал никакой ревности, напротив. У него было ощущение, что ловушка, в которую он попал, наконец раскрывалась. Нескоро она увидит его по возвращении, эта малютка Диана, и, чтобы укрепить свою решимость, он наметил себе как можно раньше расторгнуть договор о съеме квартиры на улице Верней.