Маленькая черная ложь - [9]

Несколько секунд назад я услышала звонкий лязг, словно на землю упало несколько кусков металла. Это коллекция наконечников гарпунов рядом с изгородью из можжевельника.

Скелет косатки заслоняет чью-то тень. Подойдя к двери, я вижу большую темную фигуру. Узнаю ее очертания, и у меня замедляется пульс. Сердце снова начинает биться быстрее, но уже совсем по другой причине. Я смотрю, как мужчина в моем саду ставит на место наконечники, затем отпираю и распахиваю дверь.

— Не поздновато выпрашивать сладости? — Слова слетают с губ раньше, чем я успеваю обдумать их уместность.

Каллум Мюррей ставит последний наконечник на место и поворачивается ко мне:

— Увидел, что у тебя свет горит… Мне показалось, что в саду кто-то есть. Хотел убедиться, что ты в порядке.

Я не отвечаю. Какой смысл? В порядке я уже никогда не буду. Потом до нас доносится лошадиное ржание. Чего, конечно, быть не может, потому что здесь никто не держит лошадей.

— Похоже, кто-то крадет твою лошадь. — Надеюсь, что это шутка. Никогда не видела Каллума верхом. Даже сомневаюсь, что на островах найдется достаточно крупная лошадь, чтобы выдержать его вес.

— Я пришел пешком. — Он подходит к изгороди и смотрит на дорогу. Вероятно, лошади не видно, потому что Каллум быстро теряет к ней интерес и возвращается к дому. — Ты в порядке?

Каллум Мюррей не местный. Он шотландец, воевал за острова в звании второго лейтенанта парашютного полка. Уволившись из армии вскоре после победы англичан, купил домик в двух милях от Стэнли. На вопрос, поселился ли он тут навсегда, неизменно отвечал, что еще не принял окончательного решения.

— Нашли ребенка? — спрашиваю я. Скорее по обязанности, чем потому, что мне действительно интересно.

В его глазах отражается свет из окна наверху. Днем эти глаза выглядят необычно — результат генетической особенности под названием «гетерохромия радужной оболочки» — правый синий, а левый зеленый. Но при лунном свете это всего лишь слабые блики света.

— Через четыре часа мы возобновляем поиски.

Ветер доносит до нас далекий звук. Приближается вертолет.

— Скорее всего, с ним всё в порядке. — Я пытаюсь делать вид, что мне не все равно. — Бродил, пока не устал, а потом прилег где-нибудь и заснул. Утром вы его найдете.

— Хотелось бы надеяться, черт возьми… Страсти начинают накаляться. Это главная причина, почему мы снова выходим — чтобы успокоить людей.

Зачем он это делает? Почему стоит здесь глубокой ночью и делает вид, что мне хоть немного интересно все, что происходит вокруг? Мне нужно вернуться в дом и закрыть дверь. Запереть.

— Скай что-то говорила о проблемах с пассажирами круизного судна.

Взгляд Каллума на мгновение перемещается на небо, затем снова возвращается ко мне.

— Это еще мелочи. Вечером сюда прилетели родители Фреда Харпера. Устроили Стопфорду настоящий скандал, обвиняя в том, что два года назад мы слишком рано сдались.

— Ничего не поделаешь. Фермеры постоянно теряют овец. Животные застревают в торфе и тонут. Или срываются со скал, и их смывает прилив. Лошади и телята падают в реки. Если они достаточно маленькие, их уносит течение. Время от времени гибнут люди. Ужасно жаль, но ничего не поделаешь. Это не национальный парк. — Я не хотела, чтобы мой тон звучал покровительственно, однако с Каллумом это непросто.

Вертолет «Си кинг» завис прямо над нами, как стрекоза над прудом. Сухой торфяной запах холмов словно прилип к куртке Каллума. Я вспоминаю — как и всякий раз, когда он рядом, — о его росте.

— Та штука прямо над нами тоже участвует в поисках? Потому что, если с нее что-нибудь свалится, нам небезопасно здесь стоять.

Стоять так близко к Каллуму вообще небезопасно.

— Они ждали, пока мы прервем поиски. Давай не будем ему мешать.

Убедившись, что мы — не трехлетний мальчик, «Си кинг» летит дальше. Мы с Каллумом снова одни.

— Мне нужно немного поспать. — Я поворачиваюсь, вхожу в дом и запираю дверь. И только оставшись одна, прислоняюсь к ближайшей стене и позволяю себе расслабиться. Ушел ли он? Зачем приходил?

Наверху Куини продолжает храпеть. Я выключаю свет и подкрадываюсь к окну. Каллум отворачивается, как будто ждал, пока у меня погаснет свет. Затем пересекает сад и перешагивает через низкий штакетник.

Отсюда до его дома четыре мили, если идти обычной дорогой. Но, судя по всему, Каллум выбрал другой путь.

Примерно год назад я засиделась допоздна и случайно увидела, что он идет мимо. И, повинуясь импульсу, который мне не хочется объяснять, последовала за ним. Увидела, как он свернул с дороги, подошел к высокому забору из колючей проволоки, отвел в сторону три витка и проскользнул внутрь, на минное поле.

Минное поле?

На островах есть несколько минных полей, в основном на побережье — их оставила аргентинская армия во время вторжения. По самым скромным оценкам, в торфе и песке спрятано около тринадцати тысяч готовых взорваться зарядов. Нам говорят, что когда-нибудь мины обезвредят. А пока, с учетом того, что минные поля занимают лишь 16 процентов неиспользованных земель, их просто огородили.

Я подождала, пока Каллум исчезнет во тьме, а затем подошла к ограждению. Три витка колючей проволоки, которые он отодвинул, были разрезаны. Каллум согнул маленькие крючки, чтобы возвращать их на место. Он проделал собственный тайный проход на поле, которое и через десять лет после конфликта изобиловало смертельно опасными ловушками. Каждый шаг по этому полю мог стать последним.