Мальчуган - [22]

В это время подошел кто-то из преподавателей, и «Красная рубашка» поспешно вернулся на свое место.

У «Красной рубашки» и походка была не как у всех людей, даже по комнате он ступал как-то бесшумно, мягко. Я теперь только заметил, что он особенно щеголяет своей бесшумной походкой. Но вряд ли он собирался заняться воровским промыслом, так что лучше бы ходил, как все люди.

Прозвучала труба, оповещающая о начале занятий. «Дикообраз» так и не пришел. Делать нечего, я положил свои монетки на стол и пошел в класс.

Я немного задержался на первом уроке, и, когда вер-нулся в учительскую, преподаватели все уже были в сборе и переговаривались, сидя за своими столами. «Дико-образ», оказывается, тоже появился. Я думал, что он не придет на занятия, а он только опоздал. Увидев меня, он сразу же объявил:

– Это из-за тебя я сегодня опоздал. Плати-ка штраф. Я взял лежавшие на столе одну сэну и пять рин.

– Вот, возьми! Это за ту воду со льдом: помнишь, ты меня угощал как-то на улице, – сказал я и положил деньги перед «Дикообразом».

– Что ты такое говоришь? – засмеялся он, но, вопреки его ожиданию, я был серьезен.

Тогда он сказал:

– Не валяй дурака! – и перебросил деньги на мой стол.

Вот тебе и на! «Дикообраз», а до чего гордый!

– Я не дурака валяю, а дело говорю! Незачем мне пить твою воду, так что вот – отдаю тебе деньги! Попробуй не возьми!

– Лучше взять, раз тебя так беспокоят эти гроши. Но почему ты вспомнил об этом, почему ты возвращаешь деньги именно теперь?

– Теперь или в другое время – все равно. Мне противно принимать угощение, потому и отдаю.

«Дикообраз» холодно взглянул на меня и сказал:

– Гм…

Кабы не «Красная рубашка», я здесь же разоблачил бы всю подлость этого человека и крупно поссорился бы с ним, но я обещал молчать и был связан в своих действиях. Но почему же «Дикообраз» густо покраснел, а сказал только «гм»?… Наверно, не зря это?

– Деньги за воду со льдом я взял. Ну, а ты съезжай с квартиры.

– Получил сэну и пять рин? И хорошо! А съезжать мне с квартиры или не съезжать – мое дело.

– Нет, это не твое дело. Вчера твой хозяин приходил ко мне и говорил, что он хочет от тебя избавиться; я послушал его доводы и понял, что он прав. Но все-таки, желая проверить его слова, я сегодня утром зашел к тебе домой и там, на месте, выслушал подробный рассказ обо всем.

Я не мог взять в толк, о чем говорит «Дикообраз». – Почем я знаю, что-тебе наговорил хозяин? Он чтоугодно может сказать. Ты расскажи, в чем дело, с этого и начинай. А то так вот сразу выпалил: «Хозяин прав!» Что за грубость такая!…

– Ну что ж, расскажу, коли так. Ты, оказывается, скандалишь, и тебя совершенно невозможно терпеть в доме. Понимать нужно: хозяйка – это тебе не служанка, а ты, знай себе, ноги выставляешь, чтоб их обтирали. Чересчур зазнался!

– Я?… Да когда же это я заставлял хозяйку себе ноги вытирать?

– Заставлял или нет – не знаю, но во всяком случае ты для них в тягость. И хозяин сказал, чтобы ты отдал ему десять иен за квартиру и пятнадцать за какэмоно, что он тебе продал, и сразу же выкатывался оттуда.

– Негодяй и наглый лгун!… Так почему же он держал меня у себя?

– Почему держал? А я не знаю, почему, – ну держал и держал, а теперь ему это осточертело, вот он и говорит: съезжай с квартиры! И ты убирайся оттуда.

– Что за вопрос! И просить будут, не останусь! Собственно говоря, ты ведь сам рекомендовал меня в этот дом, где теперь на меня поклеп взводят. Тоже хорош! Нахал!

– Это я нахал? Ты, видно, вести себя не умеешь, вот что!

«Дикообраз» был вспыльчив не меньше, чем я, и, не желая уступать, громко выкрикнул эти слова. Вся компания, находившаяся в учительской, решила, что что-то стряслось, все разом обернулись в нашу сторону и застыли, вытянув шеи от изумления. Я не считал, что сделал что-нибудь постыдное, и, вставая, мельком окинул их взглядом. Все были поражены этой сценой, один только Нода смеялся и, видимо, с удовольствием. Я угрожающе посмотрел на него, и под моим пристальным взглядом Нода сразу как-то обмяк и принял серьезный и почтительный вид. Мне показалось, что он немного струхнул. В это время прозвучала труба на урок, и «Дикообраз» и я разошлись по своим классам.

После полудня должно было состояться заседание. Предполагалось обсудить, как поступать со школьниками из общежития, которые вели себя дерзко во время моего дежурства ночью. Я впервые в жизни шел на заседание и совсем не понимал, что к чему; я думал, что заседа-ние – это когда преподаватели высказывают каждый свое мнение, а потом директор разбирается во всех этих мнениях. Однако «разбираться» – говорят о таком деле, где трудно решить, кто прав, кто виноват. В данном же случае каждому понятно, что заседать по такому поводу – значит попусту тратить время. И, как там ни толкуй, ничего другого не выдумаешь. Все ясно. И лучше бы директор там же на месте с этим делом и покончил. Уж очень он действует вяло. Вот говорят – «директор», а судить по его делам, так это просто олицетворение нерешительности.

Заседание происходило рядом с директорским кабинетом, в узкой длинной комнате, которая в обычное время служила буфетом. Вокруг длинного стола стояло штук двадцать стульев, обитых черной кожей, что делало помещение слегка похожим на европейский ресторан. На одном конце этого стола сидел директор, рядом с ним пристроился «Красная рубашка». Дальше, говорят, рассаживались кто где хотел, только учитель гимнастики всегда скромно садился с самого краю. Я не знал, где выбрать место, и уселся между учителем естествознания и учителем китайской литературы. Я увидел, что напротив меня сидели рядом Вода и «Дикообраз». Все-таки противная физиономия у этого Нода! И настолько значительнее лицо у «Дикообраза» (хоть я и поссорился с ним). Когда хоронили моего отца, я видел в храме Ёгэн-дзи какэмоно с изображением, очень похожим на «Дикообраза». Монахи говорили, что это чудище Идатэн