Мальчуган - [17]

А кому нужно такое «просвещение»? В самом деле, только бессердечные люди могут ловить рыбу и охотиться. Но человеку с сердцем какая радость убивать живое? И рыба и птица хотят жить и не хотят, чтобы их убивали. Я понимаю, если нет иных средств к существованию, тогда другое дело, но когда человек, имея всего вдоволь, не может спать спокойно, потому что не убивает, – это уж просто излишнее баловство. Так думал я, но ничего не сказал. Ведь мой собеседник – кандидат словесности и говорить мастер, поэтому я решил, что вступать с ним в спор бесполезно. Тогда «Красная рубашка» вообразил, что убедил меня.

– Так я тебя немедленно обучу! – сказал он. – Если ты свободен, давай сегодня вместе и поедем. Нас только двое – я и Ёсикава, но вдвоем скучно; поедем с нами, – усердно уговаривал он меня.

Ёсикава – это был учитель рисования, тот самый, которого я прозвал «Нодайко» [22]. Этот Нода (буду его так называть), не знаю, из каких соображений, дневал и ночевал у «Красной рубашки» и всюду за ним таскался. Однако они совсем не были товарищами. В их отношениях больше было похожего на барина и слугу. Если «Красная рубашка» куда-нибудь отправлялся, Нода тоже непременно шел с ним; не удивительно, что так было и на этот раз. Вот и поехали бы себе вдвоем, и зачем нужно было приглашать такого неловкого в компании человека, как я? Наверно, «Красной рубашке» захотелось похвастаться своим искусством в излюбленном занятии – рыбной ловле; конечно, для этого он и заманивал меня. Но как раз я-то и не подходил для того, чтобы передо мной этим хвастаться. Ну поймает он двух-трех тунцов, ну и что? Я тоже человек, и хоть не мастер рыбу ловить, но если заброшу удочку, наверно что-нибудь да поймаю. Не ехать нельзя! Ведь это «Красная рубашка»! Обязательно скажет: не еду оттого, что не умею удить, а непотому, что мне это противно. Я прикинул все это в уме и ответил:

– Ладно, поедем.

После школы я забежал сначала домой, собрал все, что нужно было взять с собой, потом пошел на станцию, дождался там «Красную рубашку» и Нода, и мы отправились на берег.

Лодочник был один; лодка узкая и длинная, – в Токио на взморье я таких не видел. Заглянув в лодку, я не увидел там ни одной удочки и спросил Нода:

– Как же вы собираетесь ловить? Разве можно удить без удилищ? На что он, поглаживая подбородок, ответил авторитетным тоном знатока:

– При ловле на море удилища не нужны, достаточно лески.

Раз он меня так осадил, я предпочел молчать и больше ни о чем не спрашивать.

Лодочник греб не спеша, но очень умело, и когда я оглянулся, мы уже отъехали настолько, что берег виднелся далеко-далеко. Над лесом, как стрелка, торчала пятиярусная башня храма Кохакудзи. Навстречу нам выплывал покрытый зеленью остров. Говорили, что он необитаем. Присмотревшись, я заметил, что там были только скалы да сосны. Действительно, если, кроме скал да сосен, ничего.нет, как же там жить? «Красная рубашка» сказал, что это вид, которым можно бесконечно любоваться.

– Прелестный пейзаж! – в тон ему подхватил Нода. Я не разбирался, прелестный ли там пейзаж, или нет,

но на душе у меня было очень хорошо. Какая это благодать, когда на просторе моря тебя обдувает морским ветром! Только ужасно хотелось есть.

– Взгляни-ка на ту сосну, как стройна! А крона – словно зонт раскрытый, совсем как на картине Тернера [23], не правда ли? – обратился «Красная рубашка» к Нода.

И тот с понимающим видом сейчас же сказал:

– Совершенный Тернер! Таких изгибов больше нигде не увидишь! Ну в точности Тернер!

Я не знал, что такое «Тернер», но решил лучше не спрашивать и молчал.

Лодка плавно обогнула остров слева. Волн совсем небыло. Даже не верилось, что это море, такая была гладь! Это благодаря «Красной рубашке» я испытывал такое удовольствие. «Хорошо бы высадиться на том острове, подняться наверх и посмотреть, что там», – подумал я и спросил:

– А может ли лодка причалить вон к тому скалистому берегу?…

Но «Красная рубашка» возразил:

– Причалить-то можно, но рыбу с берега не ловят. Я замолчал. Потом Нода высказал никому не нужное

предложение:

– Слушай-ка, профессор! – обратился он к своему приятелю. – А не назвать ли нам этот остров островом Тернера?

– Что ж, это недурно, – одобрил «Красная рубашка», – отныне мы так и будем его называть.

Если в это «мы» он включал и меня, то напрасно. По мне, достаточно было просто «зеленого острова».

– А на той скале посадить бы мадонну Рафаэля! Вот это получилась бы картина, а? – заявил Нода.

Но «Красная рубашка» с противным смешком заметил:

– Давай-ка не будем говорить о мадонне! Хотя… – добавил он, покосившись на меня, – тут никого нет, так что не беда! – и опять захихикал, нарочно отвернувшись в сторону.

Мне стало как-то не по себе. Мадонна или коданна [24], меня это не касается, пусть себе водружают там кого им заблагорассудится, но они говорили об этом с таким видом, что мне, мол, все равно непонятно, и наплевать, если я и слышу их разговор. Подлая игра! И этот Нода еще твердит, что он тоже эдокко! Я подумал, что мадонна – это, вероятнее всего, прозвище какой-нибудь гейши, с которой «Красная рубашка» близко знаком. Если они собираются любоваться этой хорошо знакомой гейшей, усадив ее под сосной на необитаемом острове, пусть их! Пусть Нода напишет с нее картину хоть масляными красками и потом отправит эту картину на выставку, мне-то какое дело!