Мальчишник - [3]
Оба они умели рисовать, и оба нарисовали автопортреты. Младший рисовал просто замечательно. Дальняя родственница младшего писала ему: «Умоляю… не забрасывайте этот дар…» И он постоянно будет иметь при себе карандаш в камышинке.
Старший, встречаясь с друзьями, часто прижимал их руки к своему сердцу, чтобы они навсегда запомнили «мелодию и тепло его дружеской груди». Младший мог подсесть к кому-нибудь из друзей, в особенности «если рядом звучал рояль», опустить голову и долго сидеть молча и неподвижно. И многие таким его и запомнили — склонившимся, молчаливым, погруженным в себя и в музыку.
Один был предан «малому числу своих друзей», и другой. Старший создал литературный журнал, младший мечтал создать литературный журнал. Старший задумал написать и не успел — большой исторический роман. И младший задумал исторический роман — и не успел написать. И оба мечтали печатать свои произведения «в первозданной красоте».
Император одного отправил за стихи в изгнание и — другого.
Однажды на Кавказе, играя в карты, младший сказал, что если ему не везет в картах, так он, значит, будет «в дуэли счастлив!». Сказал не кому-нибудь, а Левушке — родному брату старшего. Но ведь мог и старший сидеть за картами, а вовсе не Левушка. И тогда бы они наконец встретились для разговора — Сверчок и Маёшка, Француз и Любезный маленький гусарик. Эхо и Странствующий офицер. Так, будучи в Тамани, назвал себя младший.
Художник-живописец Меликов отметил, что только Карл Брюллов по-настоящему справился бы с задачей написать портрет младшего, потому что никто лучше Брюллова не писал «взгляды». Взгляд темно-карих, почти черных, широко расставленных калмыцких глаз младшего потрясал силой и необычностью. А кто из художников должен был начать писать портрет старшего, но вот не успел? Карл Брюллов… Не передал «огонь глаз».
Один стрелялся на дуэли на близких шагах, и другой — на близких шагах. Дуэль одного произошла к вечеру, и дуэль другого — к вечеру. Один похоронен в родных местах и другой. Старшего похоронили недалеко от реки Великой, младшего — на берегу Большого пруда. Так что, Великий… и Большой…
А теперь — Крым, Ялта. В глубине Массандровской скалы в специальной галерее создана коллекция старых вин — энотека, или винотека. Лаборатория, в которой работают исследователи, технологи, химики, микробиологи. Проходят школу виноделия молодые специалисты.
Мы с Викой стоим у ниши. Смотрим на две сероватые бутылки, очень скромные. В паспортах даты — 1837-й и 1841-й. Вина — мадера «Ольд Рибейро Секко» и херес «Дуглас Сильвестия». Мадера и херес — вина, которые всегда были близки друг другу: одного характера, одного типа, как говорят виноделы, потому что какое-то время обязательно выдерживаются на солнце, стоят они и под луной, под ее ночным прохладным светом. Мужественные, обжигающие. Тон их с возрастом из золотистого делается золотым. На бутылке 1841 года сохраняется часть этикетки. Всегда пытаюсь что-нибудь прочесть, хоть одно-единственное слово, отгадать хоть одну-единственную букву. Ну, хоть что-нибудь. Можно предположить, что этикетка была желтого цвета с тонкими по краям полосочками. Да, в правом нижнем углу (кстати, он единственный полностью уцелел) угадывается что-то вроде сидящей птицы. Крылья — в мелкую точку. На бутылке 1837 года не сохранилось ни малейшего кусочка от этикетки.
— Кто первым положил рядом вина этих лет? — спросили мы винодела Ларису Валуйко, нашу приятельницу.
— Кто-то очень давно, — ответила Лариса. — Может быть, еще при Егорове.
К Массандровской скале ведет улица, которая носит имя «винодела Егорова». Старейший винодел Александр Александрович Егоров прожил долгую жизнь. Умер, когда ему было «не за горами сто лет».
В гражданскую войну эти две бутылки с остальными образцами энотеки спрятали, замуровали диоритовыми плитами. В Отечественную вывезли морем в Новороссийск и дальше на Кавказ. Недавно энотеку посетил адмирал Горшков. Его боевой корабль принимал участие в вывозе коллекции, охранял ее. В 1944 году коллекцию привезли обратно в Крым и положили на место в скалу.
Старые вина нельзя лишний раз тревожить, взбалтывать. Я только осторожно прикасаюсь к этим двум бутылкам. Волнуюсь необычайно: дуэльное вино дуэльных лет. Вино скорби, вино прощания.
Поэтесса Евдокия Ростопчина вскоре после гибели младшего написала:
«Человек и виноградная лоза не расстаются со времени, покрытого забвением». Я вспомнил строки из древней книги, находясь здесь.
В других нишах хранятся вина, связанные с датой восстания декабристов, с Гоголем — он мог пить это вино на своих именинах, вместе с младшим поэтом. Вина, связанные с Герценом, Жуковским, Кутузовым — с Бородинским сражением. 1869 год, вино под названием «Шато Дюванье», — дата выхода романа Льва Толстого «Война и мир». Есть вино 1945 года портвейн красный «Крымский». Вино Победы! Мы постояли возле ниши с победным вином. Кто-нибудь специально для Победы выбрал и положил красное? Самое старое вино в скале — херес «де-ла-Фронтера» 1775 года. Времен Емельяна Пугачева. Зазелененная, крытая двумя столетиями бутылка. Энотека — часть истории России.
