Мальчишки в бескозырках - [62]

Такие песни воспитывали в нас патриотизм и любовь к флоту.

Сегодня молодые матросы поют иные песни. Чаще про то, чтобы девушка не плакала и что ее любимый через две весны, через две зимы вернется домой.

Увлекались мы и джазом. В Ленинграде гремел в ту пору знаменитый джаз-оркестр под управлением Николая Минха. В годы войны майор Минх служил на Балтике и руководил джаз-оркестром флота. Оркестр Минха исполнял те песни, которые поют и сегодня: «Одинокая гармонь», «Вернулся я на Родину». Популярны были Леонид Кострица, Зоя Рождественская и Ефрем Флакс.

В конце сороковых годов на экранах города появилось множество иностранных боевиков. Многие из них были захвачены нашей армией в качестве трофеев. В титрах фильма так и писали: «Захвачен в качестве трофея». Мы с удовольствием бегали на «Мстителя из Эльдорадо», «Знак Зорро», «Капитан армии свободы», «Сети шпионажа»… Большой популярностью в ту пору пользовались фильмы с участием очень красивой американской киноактрисы Дины Дурбин. Запомнился один из них — «Сестра его дворецкого». Сейчас уже стерлись из памяти перипетии сюжета. Но интересно не столько содержание фильма, сколько музыка этого фильма. Я впервые тогда услышал русские романсы «Калитка» и «Две гитары за стеной». Дина Дурбин их пела на русском языке, пела исключительно хорошо и сердечно до слез. Это было неповторимо. Романс «Калитка» после этого фильма был у всех на устах.

Много хороших фильмов мы смотрели у себя в клубе. Со временем в училище построили современную кинобудку для двух аппаратов, и фильмы шли без перерыва на перезарядку частей. Однажды в роте был длительный карантин. Увольнения отменили. Чтобы мы не скучали в спальном помещении, нам поставили переносную киноустановку, но дали почему-то всего один фильм — про крестьянского вожака на Украине Устина Кармелюка. Показывали его нам раз тридцать. Фильм всем приелся и, чтобы как-то разнообразить наше великое сидение, стали пускать его наоборот, с конца. Зрелище получилось смешное и необычное.

В клубе училища работали различные кружки. Ставились спектакли. Работники клуба старались, чтобы мы не чувствовали себя оторванными от дома или не были чем-то обделены по сравнению с ребятами, живущими с родителями. Специально для Юры Загурского и меня был приглашен преподаватель игры на аккордеоне.

Вообще, у нас в клубе было хорошо. Одни вечера чего стоят. Обычно в актовом зале покрывали паркет густым слоем воска. Во время танцев мы невольно натирали пол обувью. Поэтому паркет в актовом зале училища всегда блестел, как зеркало. Мы вальсировали под духовой оркестр. Распределителями бала были супруги Хавские. Празднично одетые, артистичные в каждом движении, они придавали нашим балам особый шик. Танцы неизменно открывались полонезом. Затем пары кружились в вальсе. Многие из нас на таких вечерах знакомились с девочками, ученицами соседних школ. Завязывались дружеские отношения, которые через сколько-то лет освящались свадебным маршем Мендельсона.

Нахимовцев часто водили в театры. До сих пор у меня в памяти посещение оперы Прокофьева «Война и мир» в Малом оперном театре. Она шла тогда в первом варианте, и мы ее слушали два дня!

Во время приездов на парады в Москву мы старались побывать и в столичных театрах: во МХАТе со знаменитыми Тарасовой, Андровской и Москвиным, в Малом, где играли Яблочкина, Турчанинова, Пашенная, Рыжова, в Большом — со знаменитыми солистами Барсовой, Обуховой, Михайловым, Лемешевым, Козловским, Норцовым… Только от одного перечисления имен захватывает дух. А ведь мы их всех видели, слушали. Это большое счастье. И обязаны мы этим нахимовскому училищу.

«Отдать швартовы!»

Летом 1949 года мы распрощались с нашими любимыми барказами. Мы взрослели, набирались опыта. Стали другими и корабли, на которых мы проходили морскую практику. В это лето нам предстояло впервые выйти в море на шхуне «Учеба». Путь предстоял по тем временам не близкий. Мы должны были пройти Финский и Рижский заливы, побывать в Таллине и Риге.

Незадолго до начала практики произошла смена начальника училища. Вместо ушедшего на повышение Николая Георгиевича Изачика был назначен капитан первого ранга Грищенко Григорий Евсеевич. На «Учебе» он шел вместе с нами.

Шхуна «Учеба» была настоящим парусным кораблем. На ней было две мачты: фок и грот, которые несли много парусов. Поэтому, прежде чем отправиться на ней в море, пришлось основательно изучить парусное вооружение шхуны у берега. Стоя у набережной, недалеко от моста лейтенанта Шмидта, мы изучали названия парусов, учились брать рифы, лазить по вантам. Даже утренняя физзарядка была подчинена этому. После обычных упражнений на верхней палубе раздавалась команда: «По вантам, марш!»

И мы наперегонки, как кошки, карабкались по веревочной лестнице на фок и грот мачты, чтобы через очень небольшую площадку, которая носит красивое название — марс, перейти на другую сторону мачты и спуститься на противоположный борт. Конечно, с непривычки было страшновато. Ведь мачта высотой с трехэтажный дом. На вершине она сильно качается и от ветра, и вместе с кораблем на волне.