Мальчишки - [2]

— А что, Валера, по-моему, школа неплохая, — почтительно возразил человек.

Мы обрадовались, что даже этот чужой нам человек не поддержал Валерку.

Наша школа на самом деле была в то время лучшей школой в Тайшете. Это была первая кирпичная школа, двухэтажная, с паровым отоплением.

— Поехали, Валерик, — пригласил человек в дублёнке новичка и пропустил его в двери вперёд себя.

Мы подождали, пока вышел этот странный дядя, а потом гурьбой повалили следом.

Недалеко от подъезда школы стоял игреневый жеребец, запряжённый в лёгкую кошёвку. На крутой шее лошади прядью лежала белая грива, хвост тоже был серебристый, а сам жеребец — тёмно-рыжий. Он сердито долбил ногой землю, грыз столб, к которому был привязан. Снег в этом году выпал скудно, поэтому копыта жеребца швыряли комья мёрзлой земли.

— Чего балуешь? — спросил мужчина ещё издали.

Жеребец перестал долбить землю и, гордо вскинув голову, заржал звонко, потом зафыркал капризно.

Валерка шёл по-прежнему впереди мужчины, ни на кого не глядя. Он привычно отбросил с заднего сиденья лосёвую доху и плюхнулся в кошёвку. Подошёл незнакомец, положил портфель возле Приходько, поправил доху. Мы стояли в стороне и, как в кино, смотрели на всё происходящее. Для нас всё было в диковинку: и жеребец-красавец, будто только что сошедший с картинки, и игрушечная кошёвка с расписными боками и узенькими, как у детских санок, полозьями, и облучок, подшитый кожей, и этот странный дядя…

На следующий день новичок опять приехал в кошёвке. Не успел он положить в парту портфель, как к нему подошёл Женька Чириков и спросил:

— Ты — пионер?

— Пионер, а что тебе? — вызывающе ответил Валерка и пригладил как всегда хорошо уложенные, красивые волосы. Чириков тоже провёл ладонью по своей волнистой шевелюре.

— Раз пионер, так чего ездишь, как барчук? — ел глазами Валерку Женька. — Так ездили только дети буржуев в гимназии. Неужели тебе не стыдно перед ребятами? Ты ж не калека!

— А тебя что, завидки берут? — упорствовал Приходько.

— Завидки? — удивился Женька. — Да я плевал на тебя и на твою кошёвку! — и он плюнул Валерке на сапоги.

Новичок покраснел до корней волос, замахнулся, но не ударил.

— Я не ударю, у тебя вон сколько заступников, — процедил Приходько. — Но и не прощу…

— Только тронь попробуй нашего Женьку! — пригрозил я. — Дело будешь иметь со мной. — И показал ему кулак.

С этого раза мальчишки нашего класса перестали замечать Валерку.

На переменах мы уже не бегали по коридорам и не хвастались, что у нас учится настоящий москвич, а долго, до хрипоты, перебивая друг друга, спорили о Валерке, называли его «буржуином».

Обожествлённый нами Валерка был свергнут Женькой.

…В тот день погода выдалась тихая-тихая. Синее небо с седыми прожилками висело на дымовых столбах, выпирающих из труб каждого дома. Нахохлившиеся от мороза воробьи мячиками прыгали по дороге.

Я пошёл проводить Женьку до дома. Он жил напротив мельницы, возле которой всегда грудились подводы с зерном. Год-полтора назад это была окраина Тайшета, а теперь здесь выросли двухэтажные деревянные дома.

Мы шли по хорошо накатанной лесовозами дороге и гнали перед собой кусок льда. Мы были так увлечены, что сразу не поняли, когда услыхали:

— Ну вот, теперь посчитаемся!

Едва переводя дух, мы прекратили игру и увидели метрах в двадцати от нас Приходько. Он улыбался и почёсывал за ухом огромную, красивую овчарку, которая стояла рядом с ним и лениво помахивала хвостом. Собака смотрела на нас дружелюбно, серые глаза её, казалось, усмехались.

— О, какая собака! — удивился я и стал поправлять сбившуюся на спину сумку, не в силах отвести очарованного взгляда от мощного зверя с серой подпалиной на груди и животе.

Женька насторожился почему-то и встал как вкопанный.

— Ну, кто «барчук»? — внезапно процедил сквозь зубы Валерка.

— Ты… — выдохнул Женька.

Только теперь я понял, что задумал Приходько. Вдруг овчарка, которой я только что любовался, на моих глазах стала превращаться в серого, кровожадного волка. По тому, как менялся голос хозяина, овчарка то вздыбливала шерсть на загривке, то рычала, не раскрывая пасть, отчего становилась ещё страшнее, то скалила зубы.

— Повтори, кто «барчук»? — приближаясь к Женьке, твердил Валерка.

Собака шла рядом, насторожившись, чуть-чуть опустив лобастую голову. Я не выдержал и стал медленно пятиться назад, зачем-то прижимая обеими руками к животу свою заношенную старую сумку. В этот момент за мной галопом рванулась собака.

— Рекс, ко мне! — завизжал Валерка.

Я застыл, охваченный страхом, и не мог сказать ни слова. Собака тоже остановилась в нескольких метрах от меня и повернула морду к хозяину. Валерка засмеялся весело и радостно. Он никогда так не смеялся в школе.

— Фас! — вдруг крикнул Приходько и указал на Женьку.

Собака, рыча грозно, подошла к Чирикову, села перед ним, громко залаяла. Женька бросил портфель и поднял руки. Рекс перестал рычать и только время от времени, показывая жёлтые клыки, ерошил шерсть и от этого становился ещё страшнее.

И тут случилось невероятное. Валерка подошёл к Женьке, заулыбался и неожиданно ударил его ладошкой по щеке — раз! — посмотрел, как бы любуясь, как краснеет щека, прищурил глаза, ударил по другой.