Мальчики-мальчишки - [67]
Может быть, он сам предложил, а может, кто другой, но посыпались вопросы: как и насколько вот это «слегка»?
– До изнеможения, – предложил кто-то, и все захохотали.
– А ты сможешь? – спросил Волков, вглядываясь в того, кто это сказал, но не для того, чтобы поддеть, а понять: сможет ли на самом деле?
– А почему бы нет? – был ответ. – Кого жалеть-то? Кто они нам? Толпа с одним на всех картофельным лицом. Одним хрюном больше, одним меньше – никто и не заметит.
– Правильно, – поддержал ещё кто-то, но уже без веселья. – Надо просто спокойно и последовательно устранять препятствия на своём пути, а не квасить от бессилия.
И так эта мысль всем понравилась, что даже начал формироваться какой-то пока очень смутный план потрошения «этих зажравшихся котов». Большинство-то покричали, пошумели, как они покажут кому-то кузькину мать… да и разбежались по своим углам. Но они и не нужны были, крикуны эти. А остались молчуны, пять человек: стропальщик с разгрузочного участка, моторист из сборочного цеха, стрелочник с сортировки, электрик из отдела коменданта и бригадир механиков – сам Волков. Так у него и сложилась первая его банда.
Почему вдруг такой, казалось бы, правильный народ, воспитанный на высоких, почти святых образах героев, на идеалах взаимопомощи и самопожертвования, превратился в непредсказуемую армию нарушителей закона, стяжателей, бандитов? Может быть, людям, в самом деле, надоело это беспрестанное самопожертвование ради какой-то время от времени развращающейся и беснующейся с жиру верхушки? Или никто уже не понимал, что законно, а что просто выгодно, хотя уже и не законно? Или сказалось то, что официальный закон СССР кардинально расходился с законом новой России, и вчерашнее «нельзя» вдруг так неожиданно превратилось в сегодняшнее «можно и даже нужно»? Что касается закона неофициального, закона человеческого или совести, то тут уж всё настолько круто изменилось, что многие качества, которые считались положительными в прошлом, в настоящем были не просто высмеяны и осуждены, но даже объявлены серьёзными психическими нарушениями. Ведь не редкость сейчас увидеть фильмы и передачи, где герои прошлых лет объявлены мазохистами и идиотами, где женская верность, когда жёны ждали своих мужей с войны, объясняется в лучшем случае таким определением психологии, как заниженная самооценка, а в худшем – таким сугубо физиологическим явлением, как фригидность. Не редкость увидеть какие-нибудь «Маски-шоу», где медсестра на поле боя – подразумевается Великая Отечественная война – в минимуме одежды на роскошных формах сношается под кустом с каждым бойцом, которому требуется её «помощь». Бог с ней, с буйной фантазией создателей этих шоу, чья игривость порой доходит до подозрения на шизофрению. Дело в том, что эти изменения в идеологии настолько резко произошли, что только самые гибкие успели не перестроиться даже, а прогнуться под эти изменения.
А ведь про советский народ, как всегда, говорили? «Гвозди бы делать из этих людей», вот как говорили. То есть гибкостью-то как раз мало кто отличался. Вчерашние советские люди сегодня слышали, что честный и самоотверженный труд на благо своей страны и своего народа назван садомазохизмом и «несамодостаточностью личности», и даже пытались соглашаться с этим. Во всяком случае, сами себя убеждали, что они с этим согласны, но перестроить себя так, чтобы с этим соглашалась каждая клетка тела, каждый байт памяти, каждая молекула мозга, человек не может за час, за день, за год. Нужны годы, десятилетия. А пока он остаётся прежним, презирающим себя за то, что он не может так легко отказаться от прежних взглядов, чтобы «перестроиться» и уютно жить в этой новой, совершенно другой и в чём-то чужой стране, где всё теперь не так. И он перестаёт понимать и ценить своё прошлое, но и настоящее до конца не понимает и не принимает: это отторжение идёт на уровне физики, как отторжение чужой крови при переливании.
Это сейчас новое поколение России смотрит, например, «Медовый месяц» с Павлом Кадочниковым в главной роли и считает героев фильма людьми, мягко говоря, странными: зачем это уезжать из Северной столицы в какую-то глухомань за тысячи километров? Зачем строить мост на периферии, где нет никакой инфраструктуры? Неразумно и невыгодно. Для отдельного человека. Ведь теперь всё измеряется с позиции выгоды отдельного человека. И если он отказывается от личной выгоды ради смутных интересов непонятного и чуждого ему общества, то только от ханжества, лицемерия или склонности к экстриму. А вот когда показывают в криминальных новостях мальчика, который убил всю свою семью, потому что ему родители не дали денег на ночной клуб, то никто его ненормальным уже не считает: мальчик, захотел в клуб, а родители велели учить уроки. Вот за такой «наезд» он маму молотком порешил, папу отвёрткой, старшую сестру задушил удавкой, годовалого племянника-младенца – подушкой. Так, на всякий случай, чтобы свидетелей не оставлять. В современных фильмах про крутых дядек ведь показано, что свидетелей лучше не оставлять. Взял все сбережения семьи и пошёл в казино, проиграл всё до копейки. И никто уже не ужасается, так как это обычный типаж молодого человека современной России – отрываться по полной за чужой счёт. Если кто ему помешает «отрываться», то это их личные проблемы. Безответственный и беспечный, он таким остаётся и в двадцать лет, и в тридцать, и даже в сорок. Он не обязан быть таким, как киногерои пятидесятилетней давности, когда семнадцатилетние мальчишки были такими ответственными и целеустремлёнными, каких сейчас и среди депутатов Госдумы не часто встретишь.
