Мальчики-мальчишки - [22]

Люди смотрели на то плачущего, то хохочущего главаря банды и поёживались, размышляя: придуривается он или вправду так страдает.

В райцентре была только одна действующая церковь, и её настоятель страдальчески морщился, когда Горнист в энный раз приезжал венчаться. Отказать ему означало приговорить себя к смерти. Иногда его видели в церкви совершенно невменяемого, когда он долго беседовал о чём-то со священником и «плакался горько». Его банда вообще чуть ли не в полном составе посещала все службы. Некоторые даже ходили на исповедь, после которой у священника начиналась лихорадка, потому что он не знал, можно ли по человеческим меркам отпускать такие грехи, о каких ему довелось узнать, а люди Горниста ехали на новые дела. Привыкшие ко всему люди часто могли наблюдать сцены, когда к церкви подъезжала машина, из неё выскакивали крепкие бритоголовые мальчишки из банды Горниста и обращались с просьбой к попу:

– Благословите, батюшка, на важное дело.

Священник смущённо благословлял ребят и начинал мучительно думать, что за дело они затеяли на этот раз. Порой выяснялось, что после этого они ехали на грабёж или убийство. Братва иногда пригоняла священнику украденные с мокрого дела машины на окропление святой водой. Наличием бандитов в России никого не удивишь, но Православная Церковь ещё не знала такой любви к себе с их стороны. Члены банды Горниста нисколько не скрывали то, чем они занимаются, демонстрируя знакомым девицам свои пистолеты и показывая, как они умеют из них стрелять по шишкам на ёлках. Пожалуй, это было единственным, что они умели делать, резвясь на обломках исчезнувшего государства. Так вот и резвились эти мальчики, не нашедшие применения своим силам и умениям в том развале экономики и труда, который стала представлять собой наша некогда мощная аграрная и промышленная держава.

Как-то раз я шла от станции домой после работы, а около меня остановилась, как сейчас говорят, навороченная машина. Из неё выскочили два парня из команды Горниста: на одном была какая-то сбруя, на которой висела расстёгнутая кобура, а другой зачем-то изображал из пульта дистанционного управления от телевизора мобильный телефон, который тогда в России ещё был в диковинку. Хотя теперь говорят, что сегодня признак успеха – это не мобильный, а как раз рабочий телефон. Стационарный и неизменный. Как и раньше, когда люди были «обречены» на годы стабильной работы на предприятиях. Такие учреждения, казалось бы, и конец света выдержат, а не будут скакать с места на место в поисках более дешёвой аренды из полуподвала в сарай, где телефонный аппарат если и был, то его вырвали с мясом из стены бывшие обитатели, когда драпали от налоговиков или рэкетиров.

– Эй, деваха, стой! Выпей с нами за здоровье Горниста! – заорали мне «крутые».

– А что случилось-то?

– Ка-ак «что»?! Женится наш Горнист! Нам сказал, чтобы весь город и окрестности были пьяными по такому поводу, вот мы и работаем.

– Что ж мне водку пить, что ли? Дайте хоть шампанского.

– Айн момент, фройлен!

Мимо пронеслось ещё несколько пульсирующих громкой музыкой автомобилей, так что басы даже отдавали в дорогу и в ноги прохожих. Одна из них резко и визгливо затормозила, и из неё вылез холёный, но какой-то смертельно уставший и опухший от непрекращающегося веселья Трубачёв:

– А-а, пионэ-эры юные, – увидел он меня. – Пионер, к борьбе за дело великого Ленина будь готов!..

– Здрасьте, Владислав Палыч, – ответила я, не зная, как его ещё назвать. Не Горнистом же.

Горнист усмехнулся, а мне стало интересно, как же его всё-таки называет жена.

– Сладкий, чего ты вылез-то? – окликнул его слегка пьяный и знакомый женский голос из машины, и следом за голосом из окна высунулась Надька Карпинская, первая красавица нашего бывшего класса, в свадебном платье. – Ой, Натаха! Ты? А я вот замуж выхожу за бандита!

– Мы не бандиты, а благородные пираты! – ответил Горнист словами Весельчака У, героя из популярного в годы нашего детства мультфильма.

– Так за кого ещё выходить-то? – не сл у шает его На дежда и словно бы оправдывается перед кем-то. – Кругом ведь одни отморозки или нытики, так что уж лучше за бандита.

– Поздравляю.

– Так, я вижу, мальчиши-кибальчиши накурились анаши: что это вы женщине наливаете? – вмешался Трубачёв. Я ж сказал: бабам – вино, мужикам – водку. Чего ты шампанское-то выпер: Новый год что ли?

– Дык, это… она сама сказала: хочу, мол, шампанского, – испугался тот, что с кобурой.

– Да неважно, котик. Горская, давай выпьем за моё счастье, – вылезла Надежда из машины. – А ты откуда идёшь?

– Я с работы еду.

– Ты чё, работаешь?! Наталья, это несерьёзно! Женщина не должна работать. А это что такое? – Надежда увидела выглядывающий из моей сумки учебник по начертательной геометрии. – Ты к тому же и учишься? С ума сошла! Натаха, мужики боятся и ненавидят образованных баб, уж поверь моему слову!

– Да ладно, – я не знаю, как мне отделаться от этой компании. – Какой прок от таких мужиков, которые боятся и ненавидят баб?

– Ну, им просто перед дурами легче свою дурость демонстрировать, – объяснила мне Надежда.

– Потому что вы, бабы-заразы, и так умнее нас, дураков, – засмеялся Трубачёв. – А если вы ещё и с образованием, так мы вообще вам в подмётки не годимся. Хотя я женщин не боюсь – я их обожаю.