Мальчики Берджессы - [41]
– Я и не подозревал, что Мэн тебе по-прежнему дорог.
– Я его ненавижу.
Рев сирены стал громче и начал потихоньку удаляться. Боб рассматривал обстановку кабинета: комнатное растение с узкими листьями, рассыпающимися в разные стороны, как струи маленького фонтана, картина с крупными мазками синей и зеленой масляной краски. Он перевел взгляд на Джима:
– Значит, ты каждый день читаешь тамошнюю газету. И давно?
– Давно. Особенно некрологи, они трогают мое сердце.
– Бог мой… Похоже, ты серьезно.
– Абсолютно серьезно. Что касается твоего вопроса, жить я буду в новой гостинице у реки. Если решишь не оставаться у Сьюзан, номер себе бронируй отдельно. Я не намерен делить комнату с полуночником.
Боб посмотрел на соседнее здание, где на террасе росли деревья. В их золотых кронах уже виднелись голые ветви.
– Надо будет привезти сюда Зака. Наверняка он никогда не видел, чтобы деревья росли на крышах.
– Можешь делать с Заком что тебе заблагорассудится. Для меня новость, что ты вообще с ним словом перекинулся.
– Погоди, вот увидишь его. Он такой… не знаю… Как без вести пропавший.
– Жду не дождусь, – сказал Джим. – И да, это сарказм.
Боб кивнул и сложил руки на коленях, терпеливо ожидая. Джим откинулся в кресле и сообщил:
– Больше всего сомалийцев в нашей стране живет в Миннеаполисе. В уборных тамошнего муниципального колледжа вечно грязища из-за того, что мусульмане моют ноги перед молитвой. Так вот, администрация приняла решение установить специальные раковины. Конечно, некоторые белые не в восторге, но в целом народ в Миннесоте вполне дружелюбный. Видимо, именно поэтому сомалийцев там так много. Я считаю, что это очень любопытно.
– Любопытно, – согласился Боб. – Я несколько раз созванивался с Маргарет Эставер, она этим тоже интересуется.
– Ты с ней говорил? – удивился Джим.
– Она мне нравится. С ней как-то очень спокойно. Короче говоря, похоже…
– Ты можешь без «короче»? – Джим выпрямился и замахал рукой. – Это дурацкое словечко тебя попросту унижает! Ты сразу как будто деревенщина!
Боб почувствовал, как у него вспыхнули щеки. Он долго молчал, прежде чем продолжить.
– Похоже, – сказал он тихо, глядя на свои руки, – самая большая проблема заключается в том, что большинство сомалийцев в городе совсем не говорят по-английски. Те же немногие, кто знает язык, вынуждены работать посредниками между городом и своими соотечественниками. И эти немногие необязательно старейшины, хотя именно старейшины у них принимают все решения. К тому же существует большая разница между этническими сомалийцами, кому важна принадлежность к тому или иному клану, и банту, которые начали появляться в Ширли-Фоллз совсем недавно. В Сомали их считают людьми второго сорта. Не думай, что они там все друзья не разлей вода.
– Ты бы себя слышал, – перебил Джим.
– И я согласен с тем, что Мэну они нужны. Но эти иммигранты – кстати, они вторичные мигранты, изначально они прибыли в другое место и потом переехали, утратив право на государственную поддержку, – так вот, эти мигранты не хотят устраиваться на работу, связанную с продуктами питания. Им нельзя прикасаться к алкоголю, свинине и всему, в чем есть желатин. Возможно, еще и к табаку. Продавщица в магазине, где я купил сигареты и бутылку вина, наверняка сомалийка. Я не сразу догадался, она была с непокрытой головой. Она не стала класть мои покупки в пакет, а сунула его мне с таким видом, будто ей предложили до говна дотронуться. Сомалийцам довольно сложно найти работу, пока они хоть немного не подучат английский. Многие неграмотны. Представь, письменность у них появилась в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Уму непостижимо. А если годами, как они, сидеть в лагерях беженцев, какое уж тут образование?
– Может, хватит? У меня уши вянут. Ну что ты сыплешь мне этими разрозненными фактами? Как будто в Ширли-Фоллз вообще есть работа. Обычно мигранты едут туда, где работа есть.
– Я думаю, сомалийцы едут туда, где безопасно. А факты я сообщаю для твоей речи. Эти люди многое пережили, о чем тебе неплохо бы знать, даже если уши вянут. Они пережили много горя в Сомали, а потом ждали своей участи в лагерях беженцев. Просто имей это в виду.
– Что еще?
– Ты сам сказал, что хватит.
– А теперь говорю, что не хватит. – Джим поднял глаза к потолку, как будто изо всех сил старался побороть раздражение. – Надеюсь, сведения из достоверных источников. Я давно не выступал и не хочу ударить в грязь лицом. Может, ты и не в курсе, но я не из тех, кто может себе это позволить.
Боб кивнул.
– В таком случае тебе стоит знать: многие горожане уверены, что государство бесплатно выдает сомалийцам машины. Это неправда. То, что все сомалийцы живут на пособие, – правда, но лишь отчасти. У сомалийцев считается невежливым смотреть людям прямо в глаза. Поэтому многие горожане – и наша сестра яркий тому пример – считают их высокомерными и скрытными. У сомалийцев распространен бартер, местным людям это не нравится. Местные хотят, чтобы сомалийцы были им благодарны, а сомалийцы не особо спешат благодарность демонстрировать. Конечно же, случались конфликты в школах. Проблемы с уроками физкультуры. Девочки отказываются переодеваться, им нельзя появляться на людях в шортах. Но со всем этим как-то справляются. Комитеты всякие создают.
Колючая, резкая, стойкая к переменам, безжалостно честная и чуткая, Оливия Киттеридж — воплощение жизненной силы. Новый сборник рассказов про Оливию пулитцеровского лауреата Элизабет Страут (премия получена за «Оливию Киттеридж») — это настоящая энциклопедия чувств, радостей и бед современного человека. Оливия пытается понять не только себя, свои поступки, свои чувства, но и все, что происходит вокруг нее, жизнь людей, что попадаются ей на пути. Это и девочка-подросток, переживающая потерю отца и осознающая свою сексуальность, и молодая женщина, которая собралась рожать в разгар праздника, и немолодой мужчина, что не разговаривал с женой целых тридцать лет и вдруг узнал невероятное о своей дочери, а то и собственный сын, который не понимает ее.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
Все мы рано или поздно встаем перед выбором. Кто-то боится серьезных решений, а кто-то бесстрашно шагает в будущее… Здесь вы найдете не одну историю о людях, которые смело сделали выбор. Это уникальный сборник произведений, заставляющих задуматься о простых вещах и найти ответы на самые важные вопросы жизни.
Владимир Матлин многолик, как и его проза. Адвокат, исколесивший множество советских лагерей, сценарист «Центрнаучфильма», грузчик, но уже в США, и, наконец, ведущий «Голоса Америки» — более 20 лет. Его рассказы были опубликованы сначала в Америке, а в последние годы выходили и в России. Это увлекательная мозаика сюжетов, характеров, мест: Москва 50-х, современная Венеция, Бруклин сто лет назад… Польский эмигрант, нью-йоркский жиголо, еврейский студент… Лаконичный язык, цельные и узнаваемые образы, ирония и лёгкая грусть — Владимир Матлин не поучает и не философствует.
Владимир Матлин родился в 1931 году в Узбекистане, но всю жизнь до эмиграции прожил в Москве. Окончил юридический институт, работал адвокатом. Юриспруденцию оставил для журналистики и кино. Семнадцать лет работал на киностудии «Центрнаучфильм» редактором и сценаристом. Эмигрировал в Америку в 1973 году. Более двадцати лет проработал на радиостанции «Голос Америки», где вел ряд тематических программ под псевдонимом Владимир Мартин. Литературным творчеством занимается всю жизнь. Живет в пригороде Вашингтона.
Луиза наконец-то обрела счастье: она добилась успеха в работе в маленьком кафе и живет с любимым человеком на острове, в двух шагах от моря. Йоахим, ее возлюбленный, — писатель. После встречи с прекрасной Луизой его жизнь наладилась. Но все разрушил один странный случай… Красивый состоятельный мужчина, владелец многомилионной компании Эдмунд, однажды пришел в кафе и назвал Луизу Еленой. Он утверждает, что эта женщина — его жена и мать его детей, исчезнувшая три года назад!..
А началось с того, что то ли во сне, то ли наяву, то ли через сон в явь или через явь в сон, но я встретился со своим двойником, и уже оба мы – с удивительным Богом в виде дырки от бублика. «Дырка» и перенесла нас посредством универсальной молитвы «Отче наш» в последнюю стадию извращенного социалистического прошлого. Там мы, слившись со своими героями уже не на бумаге, а в реальности, пережили еще раз ряд удовольствий и неудовольствий, которые всегда и все благо, потому что это – жизнь!
Рассказы известного сибирского писателя Николая Гайдука – о добром и светлом, о весёлом и грустном. Здесь читатель найдёт рассказы о любви и преданности, рассказы, в которых автор исследует природу жестокого современного мира, ломающего судьбу человека. А, в общем, для ценителей русского слова книга Николая Гайдука будет прекрасным подарком, исполненным в духе современной классической прозы.«Господи, даже не верится, что осталась такая красота русского языка!» – так отзываются о творчество автора. А вот что когда-то сказал Валентин Курбатов, один из ведущих российских критиков: «Для Николая Гайдука характерна пьянящая музыка простора и слова».