Мальчики Берджессы - [11]
– Ступай-ка в душ, – распорядилась Сьюзан. – И оденься прилично.
– Прилично – это как?
– Рубашку надень. И брюки, не джинсы.
– Не джинсы?.. – Он не протестовал, но был очень встревожен.
– Ладно, надевай джинсы. Только без дырок.
Сьюзан взяла телефон и позвонила в участок. Начальник, О’Хейр, был на месте. Сьюзан пришлось трижды назвать свое имя, прежде чем ее соединили. Она заранее написала на бумажке, что будет говорить. Во рту пересохло, губы слиплись.
– В общем, мы скоро придем, – закончила она, не отрывая глаз от бумажки. – Только дождемся Боба.
Она прямо видела, как Джерри держит трубку большой рукой, и лицо у него лишено всякого выражения. За последние годы Джерри сильно растолстел. Изредка он заходил в салон оптики в торговом центре за рекой, где работала Сьюзан, и ждал, пока будут готовы очки для жены. Обычно приветствовал Сьюзан кивком и держался с ней ни любезно, ни нелюбезно, а совершенно равнодушно. Именно этого она от него и ожидала.
– Значит, вот как я это вижу, Сьюзан, – усталым деловым тоном ответил Джерри. – Имело место серьезное правонарушение. Когда мы установим, кто виновен, я буду обязан прислать людей и произвести арест. Сама понимаешь, дело громкое.
– Джерри… Господи боже мой, только не отправляй за ним полицейскую машину. Я тебя очень прошу.
– Я думаю вот о чем. Этого разговора сейчас не было. Мы с тобой старые друзья. Я уверен, что скоро увижу вас с Заком. Вы зайдете ко мне сегодня же. Вот так.
– Спасибо! – прошептала Сьюзан.
Боб удобно устроился за рулем машины брата, ощущая под собой ее ровное движение. За окном мелькали рекламные щиты торговых центров, таблички с названиями озер, но чаще всего коннектикутские деревья – они появлялись на горизонте, проносились мимо и исчезали за спиной. Пробок не было, и между водителями чувствовалась какая-то общность, словно все они – соседи в летящем вперед строю. Боб думал об Адриане. «Мне страшно», – сказала она ему, стоя у дверей в темно-бордовом спортивном костюме, и ветерок шевелил ее мелированные светлые волосы. Так Боб узнал, что у нее низкий грудной голос, прежде она никогда с ним не заговаривала. Без макияжа она выглядела намного моложе. На щеках не осталось румянца, большие зеленые глаза в красных прожилках смотрели вопросительно. Боб заметил, что она обкусала все ногти, и сердце у него сжалось. Он подумал, что эта девушка практически годится ему в дочери. Годами он жил, то и дело видя рядом с собой тени своих неродившихся детей. Сперва малыша с соломенными волосами (как у Боба в детстве), неумело играющего на площадке в классики, потом подростка, девушку или парня, смеющегося с приятелем на тротуаре, а теперь вот студента, который пришел в его юридическую контору на практику и чье выражение лица заставляло Боба подумать: «А ведь это мог быть мой ребенок».
Он спросил Адриану, есть ли у нее кто из родных поблизости. Она покачала головой: родители в Бенсонхерсте, управляют жилыми домами, но отношения с ними не очень хорошие. Зато у нее есть работа, она ассистент юриста на Манхэттене. Только как теперь работать, если она чувствует себя совсем… Она повертела пальцем у виска. В лице ни кровинки. Боб заверил ее, что работа в таких случаях очень помогает. Как ни удивительно.
«Значит, это у меня не навсегда?» – спросила она.
О нет. Конечно, нет. Хотя Боб знал, конец брака – кошмарное время. Он сказал ей, что все будет хорошо, и повторял много раз, а ее дрожащая собачонка обнюхивала землю под ногами. Адриана боялась потерять работу. На эту позицию возвращалась из декретного отпуска сотрудница, а компания небольшая, кто знает, нужен ли им будет еще один ассистент юриста. Боб дал ей контакты фирмы Джима; это большая контора, там часто бывают вакансии, так что все устроится. В жизни всегда все устраивается. «Вы правда так думаете?» – спросила она, и Боб ответил, что да.
Теперь он ехал мимо розоватых домов Хартфорда. Пришлось сбросить скорость и сосредоточиться. Поток машин стал плотнее. Боб обогнал грузовик, потом грузовик обогнал его. На границе с Массачусетсом в голове, как по команде, всплыли мысли о Пэм. О Пэм, его горячо любимой бывшей жене, чей острый ум и любознательность могли соперничать лишь с ее горячей верой в то, что нет у нее ни того ни другого. О Пэм, которую он встретил больше тридцати лет назад, гуляя по кампусу университета штата Мэн. Она приехала из Массачусетса, единственное дитя пожилых родителей, которые к выпускной церемонии, когда Боб впервые их увидел, казалось, изрядно подустали от своей взбалмошной дочери. Мать была по сию пору жива, лежала, прикованная к постели, в доме престарелых недалеко от поворота на следующую автостраду. Она уже не помнила, кто такая Пэм, и не узнала бы Боба, если бы он сейчас заехал ее проведать, – а он, кстати, раньше иногда заезжал. Пэм, такая пухленькая в юности, впечатлительная, растерянная, смешливая, всегда готовая загореться какой-нибудь идеей и так же легко переключиться на другую. Откуда такая беспокойность натуры? Когда они переехали в Нью-Йорк, она как-то вечером присела помочиться между двумя припаркованными автомобилями в Вест-Виллидже. Пьяная, хохочущая. Ура феминизму, кулак в воздух. За равное право ссать где придется. Материлась она как матрос. Его любимая Пэм.
![И снова Оливия](/storage/book-covers/66/66a22e2444bd13302c5808f08d0e8120150aa58e.jpg)
Колючая, резкая, стойкая к переменам, безжалостно честная и чуткая, Оливия Киттеридж — воплощение жизненной силы. Новый сборник рассказов про Оливию пулитцеровского лауреата Элизабет Страут (премия получена за «Оливию Киттеридж») — это настоящая энциклопедия чувств, радостей и бед современного человека. Оливия пытается понять не только себя, свои поступки, свои чувства, но и все, что происходит вокруг нее, жизнь людей, что попадаются ей на пути. Это и девочка-подросток, переживающая потерю отца и осознающая свою сексуальность, и молодая женщина, которая собралась рожать в разгар праздника, и немолодой мужчина, что не разговаривал с женой целых тридцать лет и вдруг узнал невероятное о своей дочери, а то и собственный сын, который не понимает ее.
![Оливия Киттеридж](/storage/book-covers/be/bea0e9d666b02f2eb204a4dac66fad4690f64ccf.jpg)
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
![Эми и Исабель](/storage/book-covers/4d/4d36d9aa53fc6ab7a4cc4de8934b2bd00568150f.jpg)
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
![Меня зовут Люси Бартон](/storage/book-covers/cd/cd057cb0af3257d2b311337073bb4ba345850206.jpg)
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
![Братья Берджесс](/storage/book-covers/5d/5d904f970b9ed45baf39bd0ff39ea61b0088a9c1.jpg)
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
![Пребудь со мной](/storage/book-covers/54/546bdd7fdf753a6075252e97951551c6ca9609ba.jpg)
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
![Оттепель не наступит](/storage/book-covers/c9/c9014a14fa6b9fdc35c4dffc43beacd97f1ddff8.jpg)
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
![Месяц смертника](/storage/book-covers/5b/5ba8ca99152149fcdac3d22319e0ba3a42829469.jpg)
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
![Осенние клещИ](/storage/book-covers/ed/ed8ae60a212ceecfe1e421733c3be564b50c7488.jpg)
Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.
![Смерть приходит по английски](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Тринадцатое лицо](/storage/book-covers/34/343cc6763068a81f5c91e8e6798f41a4246c8fc6.jpg)
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?