Мальчик с Антильских островов - [41]
Я представлял себе, что он бродит где-то, холодный и голодный. Но каждый раз, как я встречал мазель Мели или думал о мадам Жюстин, я склонялся к мысли, что Жожо будет лучше у его матери.
После бегства Жожо атмосфера в классе изменилась. Теперь случалось, что мосье Рок за весь урок ни разу никого не колотил. На несколько дней все притихли.
Потом начались волнения, уже по поводу экзамена.
Учитель задерживал нас вечером после уроков для подготовки к экзамену. Мы писали трудные диктанты, решали сложные задачи, учили названия рек и гор, даты сражений и битв.
Нас было десять человек, которых мосье Рок подверг такому режиму. Он собирался отправить нас в Сент-Эспри. Учитель натаскивал нас с таким свирепым усердием, что четыре-пять дней, ушедших на мое первое причастие, едва ли отвлекли меня от мыслей об экзамене.
Мосье Рок старался втолковать нам, что аттестат необходим любому человеку, который хочет учиться дальше или получить хорошо оплачиваемую работу. Не получив аттестата, мы попадем в группы малолетних рабочих, и все жертвы наших родителей пропадут даром.
Уговоры мосье Рока вселяли в нас бодрость. Мы чувствовали себя настоящими героями до самого дня экзамена.
Накануне, в воскресенье, все девочки и большинство мальчиков собрались у мазель Фанни.
Поссорившись с духовной «тетей», я не мог пойти со всеми. Но из любопытства спрятался на другой стороне улицы в кустах. Так я и думал: она собрала их для молитвы. Под руководством мазель Фанни, стоявшей в дверях, скрестив на груди руки, они громко молились о том, чтобы бог помог им выдержать экзамен.
Сначала я огорчился, что не нахожусь в их числе — могу ли я после этого надеяться на успех? Они упоминали святых, которые славились своим благоволением к сдающим экзамены: святого Экспеди́та, святого Михаила, святого Антуана.
Мазель Фанни, сложив руки, подняв глаза к небу, изрекала трогательные воззвания.
Один я не воспользуюсь милостью, которая через посредство мазель Фанни снисходит на моих товарищей, дабы просветлить их ум, оживить память, помочь им восторжествовать.
Но я быстро утешился. Утром мама Тина причастилась специально для меня, и я знал по опыту, что бог никогда не отказывал маме Тине в том, что она у него просила. Поэтому, поборов зависть, я предоставил им надрывать глотку, а сам вернулся на Фюзилев двор, потому что учитель советовал нам хорошенько выспаться перед испытанием.
Я заснул, пока мама Тина приготовляла все, что мне могло понадобиться на другой день.
Мама Тина выгладила костюм, в котором я ходил к первому причастию, почистила мои черные ботинки — их я надевал всего раз пять, — поджарила рыбу для бутербродов.
Разбудив меня рано утром, она напоила меня крепким кофе. Одевшись и запасшись всем необходимым, я вышел из дома в утренний сумрак. Мосье Рок велел нам собраться у него к пяти часам утра.
Мы всегда ценили мосье Рока, несмотря на звучные оплеухи, которыми он награждал не только Жожо и от которых звенело в ушах. Но никогда наша привязанность к нему не была так сильна, как в это утро, когда мы шли по дороге рядом с этим человеком, своего рода пастырем, непрестанно дававшим каждому из нас наставления, по которым было видно, что он взволнован и озабочен не меньше нас самих.
Я ПОЛУЧАЮ АТТЕСТАТ
День рассеял наши страхи, вселил надежды.
Наш учитель остался доволен нашими ответами и письменными работами.
Вечером на дворе школы в Сент-Эспри мы ждали объявления результатов.
Мы стояли единой группой в толпе родителей и учеников, наводнявшей школьный двор.
Один мосье Рок приходил и уходил. Мы всё еще обсуждали трудные слова из диктанта, ответы задач.
Мы не чувствовали усталости, стоя на ногах. Но многие, как и я, не привыкли к обуви. Пользуясь темнотой, я потихоньку освободился от ботинок. Я спрятал их за спину и крепко держал за шнурки, чтобы не потерять.
Чем больше проходило времени, тем напряженнее становилось ожидание, — у некоторых волнение выражалось в чрезмерной болтливости, другие погрузились в мрачное молчание.
Вдруг раздался шум впереди, потом наступила тишина: в первом этаже открылось окно и в нем появились силуэты двух мужчин. Один из них начал выкликивать имена учеников.
Дрожь, волнение, сдержанные восклицания сопровождали перечисления имен. Я не двигался. Кровь моя застыла, и затаив дыхание я ловил слова, идущие из волшебного окна, осыпавшего учеников именами, как звездами. И чем больше становилось созвездие, тем более одиноким я себя чувствовал в толпе, суетившейся вокруг меня.
Я видел только амбразуру окна, слышал лишь голос человека, читавшего список… Хассам Жозе! Это имя сорвалось с губ человека и с силой ударило меня в грудь.
Никогда мое имя не произносили таким торжественным тоном.
Никогда я не чувствовал такой связи с этими четырьмя слогами. Если бы это имя не было произнесено, возможно, я обратился бы в камень.
Мои товарищи обнимались, обнимали меня.
— Мы все сдали! Все десять! — кричали они.
Я не прыгал, не кричал, а молча улыбался, предоставляя им делать со мной что хотят. Мосье Рок был страшно взволнован и не мог противостоять бурным проявлениям чувств своих учеников. Он только повторял с улыбкой, больше напоминавшей гримасу: «Хорошо, хорошо!» — и смотрел на нас глазами, блестевшими за стеклами очков; начинал что-то говорить, останавливался и кричал:
