Мальчик, который плавал с пираньями - [14]

– Ты кто такой? Как тебя зовут?

– Стен.

– А что ты тут делаешь?

– Работаю. На «Утиной охоте», – отвечает Стен гордо и сам удивляется своей гордости.

– Ух ты! – Дети явно впечатлены.

Наконец Стен в кромешной тьме, на дальнем краю пустыря. И вдруг раздаётся тихий женский голос:

– Я же сказала, что мы встретимся.

Стен оборачивается. Невдалеке стоит женщина в длинном платье, голова замотана платком. Лицо светится под луной.

– Цыганка Роза я, – говорит она. – Помнишь?

– Да, – отвечает Стен.

– Помнишь, я обещала, что тебя ждёт путешествие?

– Помню, – отвечает Стен.

– И не ошиблась, верно? Ты ведь здесь! А я помню твоё имя! Ты – Стен.

Она подходит ближе. Берёт его за подбородок, мягко поворачивает его лицо к луне.

– Дай-ка я в твои глазки загляну. Ну да, так и есть… Ты по-прежнему очарован. И уже удручён. Всё как я предсказывала.

Стен не в силах шевельнуться. Он не знает: то ли бежать, то ли звать на помощь, то ли просто стоять и слушать.

– Не волнуйся, Стен, – быстро произносит цыганка Роза. – Я тебе зла не причиню. Есть у тебя монетка – ручку позолотить можешь?

– У меня ничего нет, – говорит он.

– Прям-таки ничегошеньки? Ошибаешься, Стен, сам не ведаешь, что у тебя есть. А как же сердце? Твоё доброе сердце? Оно дорогого стоит. Не забывай. Ну а сейчас допустим, что за тебя луна серебром платит.

Она разгибает пальцы, чтобы лунный свет упал на её ладонь.

– Спасибо, Стен. И тебе, луна, спасибо. Давай теперь руку, погадаю.

Она раскрывает его ладонь, подставляет её лунному свету. Он смотрит на линии, на крошечные складки, морщинки и бугорки.

– Под луной лучше всего гадать, – говорит цыганка Роза. – У неё самый чистый, правдивый свет.

Она прослеживает линии на его ладони кончиком пальца.

– Ой-ёй-ёй, Стен, – бормочет она. – Жизнь твоя ещё недолгая, а уж сколько горя повидал. Но доживёшь ты до старости. И счастливым будешь, когда все опасности одолеешь.

– Опасности? – испуганно шепчет Стен.

– А без опасностей и жить неинтересно! – Она улыбается. Стен молчит. – Я вижу воду, – продолжает она. – Там для тебя большая опасность. – Она наклоняется, вглядывается в ладонь. – Но ты должен быть смелым. Должен сказать воде – да. И будет у тебя много золота. Никаких зубов не бойся.

– Зубов? Каких? Чьих?

– Не знаю чьих. Но точно знаю, что ты покинул каких-то дорогих, близких тебе людей, Стен.

– Да. Тётю с дядей. Анни и Эрни. А вы можете увидеть, что с ними происходит?

Цыганка Роза качает головой.

– Нет. Но, возможно, притянут их сюда, к тебе, твоё доброе сердце и луна.

– Луна?

– Луна, Стен, до краёв полна тоски. Она томится тоской сердец человеческих. И ярче всего она светит, когда мы тоскуем, когда у нас сердце болит. Замечал?

У Стена нет ответа. Неужели это правда? Он пристально глядит на луну, думает о покинутых тёте и дяде. И свет, похоже, и впрямь разгорается.

– Анни с Эрни видят ту же самую луну, что и ты, Стен, – говорит цыганка Роза. – У них тоже добрые сердца?

– Да, – отвечает Стен. И вспоминает об Эрни и консервной банке с золотыми рыбками. И опускает глаза. – Просто…

– Просто они совершили какие-то ошибки? – подсказывает цыганка.

– Да.

– Все люди ошибаются. Но если их сердца добры и верны, лунный свет всё равно привлечёт их к тебе, к твоей тоске. Ну а теперь займись-ка делом. Ты ведь сюда по делу пришёл?

Стен с трудом сглатывает – во рту пересохло.

– Да, мне в туалет надо было, – шепчет он.

– Вот и иди, – говорит цыганка Роза. – Вон туда, где тень под старыми деревьями.

Стен послушно идёт к деревьям. Скользнув под раскидистые кроны, он пускает струю в серебристую тьму. Когда он возвращается на прежнее место, цыганки там нет. Зато через пустырь движется тёмный силуэт. Достоевски! Он идёт и то и дело окликает Стена.

Глава семнадцатая

Когда они наконец возвращаются к автоприцепу, Стен ложится на узкую койку, под одеяло, а рядом ставит садок с тринадцатой рыбкой и её сотоварищами. Сияние луны проникает через небольшое окошко, и Стен таращится, посылая луне свою тоску. Потом он засыпает, и во сне сердитые полицейские светят ему в глаза фонариками и предупреждают, чтобы вёл себя примерно, не баламутил. Пылающий костёр взлетает с земли и превращается в луну. И голоса, голоса… жужжат, звенят, гудят, шепчут, смеются, поют. Он видит великанов, и карликов, и трёхглавых баранов. Силач поднимает его, бросает в небо, а потом ловит, не даёт упасть. Потом за ним гонится человек с тигром на спине, загоняет его в лес. Утки кружат над головой. Потом он оказывается глубоко в воде, плавает, и на спине у него плавник. Мои собратья! – кричит он. Где же мои собратья? Он видит Анни и Эрни – они идут по дороге вдоль моря, постаревшие, прямо-таки древние, иссохшие и усталые. Он окликает их, тянется к ним, а потом слышит голос из далёкого далёка: «НУ ЖЕ!! ШЕСТЬ ЧАСОВ! ПОРА НАЧИНАТЬ!»

Стен выныривает из своего сна. Где он? Снова в Рыбацком переулке? Снова будет делать консервы? Нет, он в прицепе. А голос не дядин. Это Достоевски.

– Уже шесть утра, Стен. Пора ставить прилавок с утками. Давай-ка, сынок, за работу!

Глава восемнадцатая

Установить утиный прилавок проще простого – всё в нём давно пригнано, деталь к детали. Уж сколько раз его собирали, сколько лет! Стен принимается помогать Достоевски. Так-так, надо скрепить доски болтами, поставить шесты для навеса, набросить навес по центру, расправить, натянуть, закрепить верёвки. Отойти на пару шагов. Полюбоваться. Прочитать алую вывеску: