Мальчик из джунглей - [45]

Мне не терпелось поговорить с ней. Я даже не знал, кто она. Она разговаривала со мной, измеряла мне температуру, сообщала, что я уже выгляжу гораздо лучше. Она меня кормила и купала, но я был слишком слаб, чтобы произнести хоть слово. День шёл за днём, а я тщетно силился заговорить. Она видела, как я мучаюсь, подбадривала меня. Но одни эти попытки отнимали у меня много сил, и в итоге я проваливался в сон. От этого я злился, но поделать ничего не мог. Пока что я нуждался во сне.

С одной стороны, мне было нужно спать, а с другой стороны, спать я боялся. Это всё из-за сна, который я видел из раза в раз. Сон всегда заканчивался одинаково, и это был кошмарный конец. Начиналось всё хорошо: я довольный и счастливый еду по джунглям верхом на Уне. Потом играю в реке, и это тоже прекрасно. Дальше я оказываюсь в спальном гнезде на дереве вместе с Чарли, Бартом и Тонком. Они все в подгузниках и ползают по мне. И ещё с нами почему-то та женщина в соломенной шляпе. Ну и тут тоже ничего плохого, а наоборот, даже весело.

А потом внезапно вокруг нас вспыхивает пожар. Задыхаясь от дыма и спотыкаясь, я бреду наугад; я пытаюсь отыскать папу. Но папа куда-то исчез. Я бросаюсь бегом через джунгли, а за мной по пятам гонятся собаки. Потом я выскакиваю на берег моря и вижу, как зелёной стеной наступает громадная волна, и мама пытается спастись, но волна поглощает её. Мне в рот затекает солёная вода, и я знаю, что тоже сейчас утону.

В этом месте я всегда просыпался, тяжело дыша. Женщина, которая была рядом, тут же подносила к моим губам стакан воды. А я на воду даже смотреть не мог! Но и сказать об этом не мог тоже. Поэтому деваться мне было некуда: я делал глоток. Вода оказывалась пресной, и это приводило меня в чувство. Я понимал, что всё это мне приснилось. Но в то же время я прекрасно осознавал, что бо́льшая часть сна случилась со мной наяву.

И вот настал день, когда я ощутил, что смогу сесть. И сел. А через минуту вошла женщина в соломенной шляпе с подносом в руках. То-то она удивилась!

– Пожалуй, уже пора бы, – заметила она. – Ты тут не одну неделю пролежал. Ну как, завтракать будешь? А есть сам сможешь?

– Смогу, наверное, – сказал я и сам себе поразился: надо же, разговариваю! Сто лет уже не слышал собственного голоса.

Она пристроила поднос на стул и уселась на край кровати.

– Знал бы ты, как мы за тебя боялись. Но доктор оказался прав. Он сказал, ты придёшь в себя, хоть и не сразу, – так и вышло. «Силён, как лев» – вот что доктор про тебя говорил. Чудо, что ты вообще выжил. И сейчас, молодой человек, тебе нужно отдыхать и кушать как следует.

Она откинула мне волосы со лба, совсем как мама когда-то делала. И тут же Уна просунула в окно свёрнутый колечком хобот.

– Ой, ради бога, убери ты эту загогулину свою неугомонную. Дай мальчику поесть спокойно, – сказала женщина, выталкивая хобот наружу. – Ты в курсе, что эта слониха торчит под окном с тех пор, как ты тут? И ни ногой отсюда, хоть умри. А уж сам-то ты к нам пожаловал при всём параде. Голый, как младенчик, смотришь на меня с этой своей слонихи, сам белее мела – и бух мне на руки! Едва меня не раздавил. Так вот, всё это время, пока ты лежишь, она ни с места. Сходит на речку попить и назад, а дальше – ни-ни. И мы ей таскали еду, а как иначе? Иначе она бы с голоду зачахла. Я-то было решила, что она просто ленивая старая колода.

– Уна, – вставил я. – Её зовут Уна. Она вовсе не ленивая.

– Симпатичное имя, – улыбнулась женщина. – Конечно, она не ленивая, твоя Уна, я сама знаю, ты не думай. Но она от тебя не отходила ни на шаг. Она бы скорее голодом себя уморила, чем бросила тебя, ей-богу. Это очень благородно с её стороны, но ты хоть понимаешь, молодой человек, сколько ест слон? Тонны и тонны всякой всячины, и мы ей всё это носили своими руками. Всё, до последнего листика. Мы только тем и занимались, что кормили твоего слона. И хоть бы словечко благодарности! – Она встала и положила поднос мне на колени. – Вот, это твой завтрак. Его специально для тебя приготовили, так что будь любезен – ешь. Мы тут все от тебя без ума, сказать по правде. К орангутанам мы привыкли, но чтобы мальчик!.. Такое у нас впервые. – Она опять выпихнула Унин хобот. – А ну брысь отсюда! – И погрозила мне пальцем: – А ты не вздумай её подкармливать! Обещай, что не будешь.

Но мне было совсем не до еды. Слишком уж много у меня накопилось вопросов.

– Где я? – спросил я. – Что это за место? Все эти орангутаны и вы…

– Тихо, тихо, Уилл. Всё в свой черёд, – ответила женщина. – Времени у нас с тобой впереди много, успеем всё друг о дружке разузнать. Если хочешь поправиться и набраться сил – ешь. Ты был очень-очень болен. Доктор сказал, тебя укусил кто-то в джунглях, какая-то гадкая букашка. Твоей жизни больше ничего не грозит. Но ты должен есть.

– Вы сказали «Уилл», – не сдавался я. – А откуда вы знаете, как меня зовут?

– А, это история долгая. Я обязательно её расскажу, когда тебе станет получше. Но сначала окрепни немного.

И больше она ничего мне не рассказала.

День за днём аппетит так и не появлялся. Но женщина в соломенной шляпе была права: чтобы поправиться, нужно есть как следует. И я силком заталкивал в себя еду. Выбираться из кровати надолго у меня пока не получалось, но и лежать просто так, беседуя с Уной через окно, мне уже наскучило. Хотелось встать на ноги и выйти наружу. Так что однажды я решил рискнуть: вылез из кровати и по ступенькам спустился на лужайку, к орангутанам и их воспитателям. На самом деле воспитательницы и нянечки вели себя скорее как мамы. А ко мне малыши сразу же привыкли.