Мальчик А - [87]

— Кажется, она плачет, — сказал А.

— А пойдем к ней, — сказал В, — вдруг и нам что-то обломится.

А знал, что это дурацкая мысль. Им ничего не обломится, а вот сами они обломаются, да. Но, с другой стороны, это был первый день летних каникул. Один из тех удивительных дней, когда ты почему-то уверен, что сегодня возможно все. Один из тех дней, когда все в жизни может перемениться.

— С тобой все в порядке? — спросил у нее А.

Она посмотрела на него с гадливым презрением и даже, кажется, перестала плакать. Она вытерла глаза и проговорила со злостью и высокомерием в голосе:

— Чего вам надо?

В как будто и не замечал этих вполне очевидных намеков.

— Мы просто подумали, может, ты и с нами тоже… того… ну, поцеловаться и все такое.

Анджела встала и расправила плечи; она, была высокой девочкой. Выше А, выше В. А заметил крошечные крапинки красного на ее белой юбке. Как будто она чем-то испачкалась.

— Так вы еще и шпионили?! Ну, вы и уроды. Уходите отсюда, козлы вонючие.

А повернулся, чтобы уйти. Ему было обидно, что его обозвали козлом. Но, с другой стороны, ничего другого он и не ждал.

А вот В явно слегка прифигел от такой наглости. Он взглянул на Анджелу с искренним удивлением, чуть ли не с обидой, а потом грубо схватил ее за руку и потащил, как собачку на поводке, по тропинке к мосту. А, вдруг припомнив, что это не просто какой-нибудь понедельник, тоже решил поучаствовать и схватил Анджелу за вторую руку.

Буквально пару минут назад Анджела Мильтон жила в мире, где не случается ничего плохого. Она пыталась вырваться: по-девчоночьи трясла руками и упиралась ногами, так что ее каблучки оставляли следы в грязи — длинные полосы, наподобие трамвайных рельсов. Но она не кричала. Она не кричала. Скорее всего, ей даже и в голову не приходило, что надо кричать, звать на помощь.

Они затащили ее под мост, в темноту, и остановились, не зная, что делать дальше.

— Ладно. Вы притащили меня сюда, а теперь отпустите. А то пожалеете. — Анджела повернулась к А, который учился с ней в одном классе и знал, что ее слово — закон. — Отпусти руку. Сейчас же. А то хуже будет.

Они отпустили ее и отступили на пару шагов. Но В достал нож. Свой нож «Стенли», нож Стоили, фотография которого потом обойдет все газеты, по всей стране.

Анджела Мильтон посмотрела на нож, потом удивленно взглянула на В, перевела взгляд на А и презрительно скривила губы.

— Нет, вы точно уроды, — сказала она. — У вас мозги есть или нет? Теперь все узнают, какие вы гады и выродки. Я всем расскажу, всем и каждому. Устрою обоим веселую жизнь. Так что вы оба еще пожалеете, что вообще родились на свет.

И вот тогда А стало страшно, по-настоящему страшно. Потому что он знал, что она так и сделает, как грозится. Потому что ему не хотелось, чтобы вернулись те жуткие времена, когда он жил в постоянном страхе и прятался от всех и вся. Ему нравилась эта новая жизнь в мире приглушенных красок, теней и сумрака под эстакадами кольцевой дороги. Где все было не то, чтобы ненастоящим, а каким-то не очень реальным, как в старых фильмах. Где ты мог делать, что хочешь, зная при этом, что никто тебя не остановит. В мире, где все подчинялось тебе. Где ты был всемогущим, всесильным — Богом для муравьев и угрей. И, может быть, смог бы стать Богом и для девчонок.

В перебросил нож из руки в руку.

Анджела рванулась вперед и попыталась сбежать, пробившись между ними, но се толкнули, и она упала на землю. А так и не понял, кто именно ее толкнул: то ли он сам, то ли В, то ли оба. Все было таким неотчетливым и невнятным — в сумраке под мостом.

А потом В выкинул короткое лезвие и резанул Анджелу по руке, когда она попыталась подняться. Да, именно В. В этом Джек абсолютно уверен.

Но он отчетливо помнит, что там был еще один мальчик. Мальчик, который все видел, в том числе — и внезапное потрясение, промелькнувшее во взгляде Анджелы, когда она поняла, что она здесь не самая основная.

Да, первую кровь пустил В. Это он начал игру.

Но Анджелу они убивали вместе.

Они вместе убили ангела и навлекли на себя проклятие.

Z как в Zero Ноль

Джек лежит с закрытыми глазами. Он чувствует, как скользит, падает вниз. Снаружи слышится шум подъезжающих к дому машин. Каждый раз он говорит себе: Может быть, это полиция? Но в дверь никто не звонит. Просто гул голосов возбужденных газетчиков становится все плотнее и громче. Эти звуки он помнит еще по Ньюкаслу, где проходил суд. Похоже на лай стаи бродячих собак. Они знают: он там, внутри. Они знают, что ему никуда не деться. Они просто ждут. И никому даже в голову не приходит, что он убегает от них, просто лежа в кровати. Убегает туда, где его не достать. Но что-то все-таки заставляет его разлепить тяжелые веки. Сквозь открытую дверь спальни он видит пятно света на голубовато-зеленом, цвета морской волны ковре в коридоре. Плотный луч яркого света, бьющий из окна в потолке, — как будто Господь указует горящим перстом на Землю обетованную. В луче света искрятся и пляшут пылинки. Словно это тропинка, сотканная из переливчатого сияния. Его, Джека, дорога на небеса. И почти хочется верить, что так и есть. Вот только, удастся ли ему спастись? То есть по-настоящему? Ему представляется тело, накрытое простыней, недовольные лица, вспышки фотокамер. Они достанут его, даже мертвым. Его все равно достанут.