Малая земля - [40]

Мамка козырем пойдет…

Все рассмеялись.

Молчаливый до этого командир отделения сержант Лычагин, сидевший на корме, подал свой голос:

— Такая несерьезная песня в такой сурьезный момент. Все ты, Лысов. Вечно эти вятские, ребята хватские, заведут байки. Вот у нас, курских, песни посолиднее…

— А у нас на Тамбовщине, — сказал Копотилов, — девки хорошо поют… Ох и девки!..

Катера вышли на Кабардинский рейд и заглушили моторы. Стало тихо. Отсюда видна была Малая земля, там, как каждую ночь, раздавались взрывы, трещали пулеметы, взлетали вверх ракеты, светлячками бороздили воздух трассирующие пули.

Затихли и матросы.

Иван Макаренко несколько минут смотрел на Малую землю, потом зябко повел плечами.

— Что-то дрожь по шкуре пробежала, — признался он, прижимаясь к боку Кайды. — Затянуть бы сейчас пару разков с носогрейки да жаль, что прикурить нельзя, немцы огонь заметят.

— Что ты, тезка, — повернулся к нему Прохоров, — прикурить — это полдела. Крути козью ножку. Мне что-то тоже затянуться дымком захотелось.

Макаренко вынул кисет и только начал скручивать цигарку, как вдруг все кругом загрохотало, засверкало. Все побережье, Цемесская бухта озарились вспышками выстрелов, разрывами снарядов. Казалось, что разом зажглись тысячи костров.

Катера завели моторы и рванулись вперед, таща за собой на буксирах мотоботы и баркасы.

Сержант Лычагин встал и крикнул мотористу:

— Приготовься. Кстати, как тебя звать?

— Андрей, — отозвался тот.

Катер прорвался сквозь огневую завесу и оказался в бухте. С кормы катера раздалась команда:

— На баркасе заводить мотор, буксир рубим.

Кругом рвались вражеские снаряды. Катер, лавируя, ушел вперед, а баркас остался на месте. Мотор чихнул и заглох. Моторист прилагал все усилия, но мотор не заводился. Баркас стал неподвижной мишенью. Взрывы снарядов становились все ближе и ближе, от фальшборта летели щепки.

— Ложись на дно! — приказал Лычагин и закричал мотористу: — Расстреляю, если не заведешь мотор!

Андрей стоял на корточках и слал тысячу чертей гитлеровцам и непокорному мотору. Кайда пробрался к нему, спросил:

— В чем загвоздка? Давай помогу.

Они вдвоем стали заводить мотор. Заняло это несколько минут. Но в эти минуты в борту баркаса появилось несколько пробоин, в которые хлынула вода.

Бухту затянуло дымом и гарью. Моторист растерялся, не зная, куда направить баркас.

— Давай прямо, что ли! — крикнул ему Лычагин. — Не крутись на месте!

Прямо по носу баркас напоролся на струю пуль. Моторист отвернул правее. Вскоре полузатонувший баркас ткнулся в берег, и десантники моментально вывалились из него и сразу вынуждены были залечь. Пулеметный огонь прижал их у самой кромки берега.

Вверх взлетели ракеты. При их свете автоматчикам стало ясно, что они высадились намного правее того места, где должна высаживаться вся рота. Подвел мотор, а моторист Андрей не смог правильно определиться. Но винить Андрея, пожалуй, не стоило. В таком пекле, где кругом рвутся снаряды, свистят пули и осколки, где дым гуще, чем при дымовой завесе, растерялся бы самый опытный штурман.

Где-то поблизости во всю глотку орал немецкий корректировщик. Мины и снаряды стали рваться все ближе и ближе. Лычагин, да и остальные автоматчики поняли, что их засекли, лежать тут нельзя, погибнут, как мухи.

Впереди, в нескольких десятках шагов находилась большая воронка от бомбы. Лычагин заметил ее, когда взвилась ракета, и крикнул ребятам:

— Впереди воронка! Бегом туда!

Как только ракета погасла, автоматчики бросились в воронку. В ней разместились все.

Корректировщик продолжал орать. Вскоре мины стали рваться вокруг воронки. Одна угодила в самый центр, взметнув пои взрыве грязь, находившуюся на дне. Автоматчику Голомбиевскому осколок перебил ноги. Прохорова ранило в ключицу. Кайда почувствовал, что и его царапнуло в левую ногу.

Лычагин выругался.

— Вот положение! Чтоб этому корректировщику…

Всем было ясно, что дольше лежать в воронке нет смысла. Еще одно-два попадания — и крышка. При свете ракет выделялось здание электростанции. Можно бежать туда. Но впереди проволочное заграждение, а на проволоке подвешены мины. Стало быть, мины натыканы и в земле. Как преодолеть это препятствие?

Раздумывать долго нельзя. Фашистский корректировщик опять кричит.

Иван Прохоров поднялся и сказал:

— Братва, я рискну.

Выждав момент, он бросился к проволочному заграждению.

Вот он подбежал к нему, поднял руку, и вдруг раздался оглушительный взрыв. Тело Прохорова подлетело вверх и потом рухнуло.

На какое-то мгновение все автоматчики замерли, потрясенные поступком товарища. Кайда округлившимися глазами смотрел на то место, где раздался взрыв. Ему хотелось закричать: «Ваня, дорогой Фергана! Зачем ты это сделал? Может, можно было иначе!..» Но не закричал, понимая, что кричать уже поздно, да и горло перехватила спазма.

Проход в проволочном заграждении ясно обозначился.

— За мной! — скомандовал Лычагин и побежал к проволочному заграждению.

Автоматчики быстро проскочили через проход.

Кайда увидел Прохорова, лежащего навзничь.

— Ваня, — позвал он, наклонясь над ним.

Как хотелось, чтобы тот отозвался, открыл глаза, пусть бы он был тяжело ранен, но жив. Но Прохоров был мертв. Кайда выпрямился и побежал за товарищами.