Малая война: партизанство и диверсии - [51]

В конце XIX века немцы сумели заполучить в свои руки Корбейские мельницы (суточная продукция которых питала один миллион жителей района Парижа), снабжение почти всех восточных фортов Франции углем, снабжение аэростатных парков своим водородом, обслуживание некоторых органов военного ведомства изделиями своих фабрик. Например, немецкая химическая фабрика в Ля-мот-брей снабжала рядом продуктов несколько учреждений французского воздушного флота и даже провела подземный газопровод непосредственно в ангары военных дирижаблей.

Леон Додэ в своей книжке правильно подметил стремление немцев внедряться своими капиталами в такие французские районы, где имеются форты или укрепления, поблизости от запасных путей и разветвлений, а главное — таких железных дорог, которые с минуты мобилизации будут служить для концентрации и перевозки войск. Они (немцы) находятся по соседству с фортами и с крупными складами угля и военных припасов, с арсеналами, поблизости от некоторых каналов и станций беспроволочного телеграфа, а также водопроводов и виадуков. Словом в таких местах, которые представляют собой нервные узлы национальной обороны, и если эти пункты будут повреждены или разрушены неприятелем, то это повлечет за собой огромную помеху, если не целую катастрофу».[113]

Все это совершалось под флагом мирного экономического преуспевания, добрососедских коммерческих отношений и частной инициативы. В момент близкой угрозы войны, как, например в 1911 году, во время так называемого «агадирского кризиса», оказался «внезапно» взорванным мост Бислэ через Мезе в области Сен-Мигеля, испортилась оболочка одного аэростата в силу недоброкачественности газа, немецкое предприятие отказалось выполнить заказ французской фирмы «Клеман Баярд» на радиаторы для дирижаблей (своих радиаторов у французов не было) и др. «случайные и непредвиденные события». На самом деле это было началом диверсионных действий, что дало французскому правительству повод для пересмотра системы своей охраны страны и подготовки к войне.

Русский Генеральный штаб, подталкиваемый идеей реванша после войны 1904–05 гг., также думал одно время заняться диверсиями против Японии, но осложнения на западе отвлекли внимание его в другую сторону, и восточный диверсионный проект не был осуществлен.

В октябре 1910 года штабс-капитан Лехмусар предложил не ограничиваться одними «простыми разведками» (сбором сведений), а обратить внимание «на поддержание в корейцах того враждебного к японцам настроения, которое господствует теперь среди большинства корейского населения», Для этого он предлагал распространять особую литературу против японцев, а главное поддерживать инсургентское движение.

«Что касается ныне принятого способа борьбы инсургентов, — писал Лехмусар, — посредством вооруженных нападений на японских жандармов и маленькие войсковые отряды, то такой способ надо признать не достигающим цепи, а вместо этого необходимо направить действия инсургентов главным образом на разрушение железных дорог, телефонных линий и опытных японских ферм, чтобы расстроить японскую экономическую жизнь в стране»[114]

Таким образом, перед мировой войной различались диверсии:

— экономические (удар по предприятиям, железнодорожным путям и транспорту, финансам и вообще экономическим связям страны);

— политические (пропаганда, разложение и интриги в среде правительственных и влиятельных общественных организаций);

— военные (взрыв и порча вооружения, боевого снаряжения, складов, арсеналов, укреплений, станций связи и др.);

— террористические (убийство или отравление общественно-политических и военных деятелей).

В свою очередь, эти диверсии и по форме можно разбить на активные (акты материального разрушения или уничтожения) и пассивные (саботаж, уклонение или отказ от выполнения той или иной работы, распространение слухов, замедление процессов производства). Диверсии мирного времени и диверсии во время войны. Последние различались, в свою очередь, в зависимости от характера и задач по периодам войны. Диверсии периода мобилизации и сосредоточения армии и диверсии периода самой войны, после развертывания вооруженных сил. В период мобилизации острие диверсионных актов направлялось прежде всего на заторможение мобилизационных процессов армии, расстройство и внесение паники в ряды государственных органов, ведающих мобилизацией и сосредоточением армии; поэтому разрушительные действия касались железнодорожных путей, мостов, транспортных средств, складов, сборных пунктов, телеграфно-телефонных линий, арсеналов, снабжающих и обслуживающих учреждения армии, на фоне распространения преувеличенных и ложных слухов о силах и действиях противника и т. п.

В следующий период войны диверсии направились главным образом вглубь страны, к источникам питания фронта, к экономическим центрам — угольным бассейнам, металлургическим и металлообрабатывающим предприятиям, сырьевым базам, крупным базисным складам, центральным штабам, крупным узловым пунктам путей сообщения и связи, арсеналам и верфям, рабочим центрам и т. п., чтобы изолировать фронт от тыла, парализовать связь между ними, создать замешательство и расстройство в снабжении фронта всем необходимым, вызвать недовольство в тылу, нарушив его устойчивость, и тем ослаблять фронт, расстраивать планы командования и т. п.