Малая Бронная - [78]

В небольшую аудиторию вошел преподаватель судебной психиатрии, поздоровался. Горька сзади сказал Лизе, но так, чтобы Аля слышала:

— Какие у него глаза… вроде и не с психами работает.

Глаза у преподавателя были обычные, серые, но удивительно спокойные, что создавало контраст с худым, нервным лицом. Что это, дар природы — твердый взгляд — или усилие воли? Он заговорил, как всегда, несколько торжественно:

— Уважаемые будущие юристы! Мы невольно подчиняемся суровым условиям войны и будем изучать наш предмет в соответствии с имеющимся в институте материалом, проще говоря — больными… или симулирующими болезнь преступниками. Прошу за мной. — И он вышел.

В коридоре к группе пристроился широкогрудый дядька в синем халате с завязками на спине и газетной треуголочкой на крупной голове.

— Входить в контакт с больными запрещается, — громким шепотом сказал он.

В распахнутые двери видны были палаты с узкими койками, сидящие и лежащие люди в серых толстых халатах, какие-то странные, безликие.

Больные в палатах избегали взглядов людей, многие как бы ушли в себя. Как врачи устанавливают с ними взаимопонимание? Ведь такой и выслушает, и согласится, а сделает по-своему. Они, видимо, понимают и принимают только то, что подсказывает им их больной мозг. У Али сложилось убеждение после занятий судебной психиатрией, что все беды этих несчастных от болезни мозга. Сморщился или усох крошечный участок мозга, может, всего несколько клеток, искажая восприятие мира, причиняя физические и моральные мучения. Если бы было лекарство, способное устранить дефект, вернуть клетки к здоровому состоянию, скольким бы людям облегчилась жизнь, и не только больным, но и их близким, и тем, с кем они соприкасаются, а уж врачам — праздник. Конечно, если это больные, а не симулянты-преступники. Это и устанавливает судебно-психиатрическая экспертиза здесь, в институте.

Преподаватель прикрыл одну из дверей, подождал, когда все подошли вплотную, и сказал:

— Сейчас я продемонстрирую редчайший случай, в житейском понимании. Эта женщина, без малейшего сомнения, преступница. Мы с вами поставим диагноз, а вы, как юристы, попытаетесь определить ее юридическую ответственность. — И он открыл дверь.

В палате была всего одна женщина. Увидев врача в белом халате, она встала. Пышные волосы, закрученные на затылке узлом. Молодое, даже юное лицо, чистое, бледноватое, и блуждающие, затуманенные глаза.

В это время дядька в газетной шапочке подошел к мужчине в палате напротив и поднял его руку. Тот не противился, так и сидел с поднятой рукой.

— Поза египтянина, — проговорил, не удержавшись, Горька.

Врач спросил женщину неожиданно тепло:

— Как себя чувствуешь, Даша?

Она ответила сразу, но голос дрожал:

— Все бы хорошо, да ребеночка жалко.

— Ты все вспомнила?

— Свекровь меня маяла, а плохо было ее внучку. Печь не топила, купать не давала. Кашу ему сварю, она выбросит.

Даша опустила голову, замолчала. Врач взял ее за руку:

— Вспомни все, постарайся, это нужно для лечения.

— Что ж, — судорожно вздохнула она, вертя в пальцах борт халата. — Пеленки постираю, повешу, она их в поганое ведро. На себе стала сушить, мокрые оборачивала под платьем, грудь простудила.

— И все?

— Ну, задумала я… умереть вместе с сыночком. Не получилось.

— Потеряли сознание?

— Не знаю. Ребеночка жаль.

— Муж вернется с фронта, появится новый сын.

— Не хочу домой, там свекруха. Я обратно бы, к себе, в детдом.

— Как ребенка твоего звали?

— Сынок, сыночек.

Он погладил ее пышные волосы:

— Подлечишься, тогда домой, свекрови там нет уже.

Она прислушалась к его голосу, поверила, очень правдиво говорил врач, даже Аля было поверила.

— Домой… а ребеночка можно с собой взять? — и впервые подняла на врача глаза.

— Все уладим, ты вспоминай, хорошо?

Она кивнула. Врач снял руку с ее головы и пошел в коридор, крепко сжав рот.

В дверях напротив больной мужчина так и сидел с поднятой рукой. Горька хохотнул:

— Египетская мумия!

— Это тяжело больной человек, — строго сказал врач. — Катотонический ступор, ярко выраженная восковая гибкость, прошу запомнить.

Дядька в синем халате опустил руку больного.

— Тут пооколачиваешься, сам психом станешь, — буркнул Горька, и Аля пожалела, что привела его сюда, слишком развязен, не к месту.

— Правильно, — подтвердил слова Горьки врач. — Нередки случаи, когда симулянты так входят в роль, что действительно заболевают. В этом страшная опасность, о которой симулянты не подозревают.

Вернулись в аудиторию, расселись по местам, притихшие. Аля была подавлена бедой Даши, как у нее все перепуталось в голове! А врачи, сталкиваясь ежедневно с таким разложением психики, как это выносят? И спросила. Врач улыбнулся:

— За себя вы не должны бояться. Ваши контакты с больными односторонние, а нам, врачам, конечно, трудно. Важно понять. Со временем вырабатывается защитная реакция, это осознание возможности помочь больному или правосудию: нельзя оставлять преступника безнаказанным, если он здоров.

— А если болен? — спросил Реглан.

— Лечить, принудительно, по приговору суда.

Он прошелся вдоль столов, встал, поднял палец на уровне своей головы, все смотрели именно на палец: что дальше? А дальше врач опять улыбнулся: