Малах ха-Мавет - [25]

Хетт устроилась у Райса между ног. Обстановка могла показаться интимной, если бы у нее в руках не было пинцета и маникюрных ножниц, а он ежесекундно не корчился от боли. Нить плохо вытягивалась, рубец сильно кровоточил. Возможно, они взялись за дело слишком рано, однако Райс во что бы то ни стало хотел избавиться от швов.

— Твою мать! — выругался он.

— Не дергайся.

— Аккуратнее можно? Ты меня уколола!

— Ножницы упали. — Пинцетом Хетт приподняла узел и перерезала нить. — У меня руки скользкие от крови. Твоей крови.

— Надо было пойти в больницу, — горестно заключил Райс.

— Тут все. — Она выпрямилась и уселась ему на колени. — Теперь бровь.

Но как только Райс увидел блеск ножниц у самого глаза, он инстинктивно отшатнулся и стукнулся затылком о стенку. Хетт навалилась на него, и каратель не удержался на ободке ванны. Они вместе грохнулись внутрь, перемешались руками и ногами, длинные волосы Хетт облепили Райсу лицо и набились в рот. Осталось лишь случайно поцеловаться. Впрочем, это ничего бы между ними не изменило. Хетт мало интересовала карателя как женщина, а тот в свою очередь ничуть не привлекал Хетт.

Отплевываясь, Райс выпутался из ее объятий. Подобрал упавшие ножницы и выбрался из ванны. Хетт не спускала с него глаз. Ее юбка задралась, выставив на обозрение подтяжки для чулок. Каратель приблизил лицо к зеркалу, практически касаясь его лбом. Перед тем как приступить к делу, он покосился на готессу:

— Уж лучше я сам.

Он не знал, какие цветы дарят девушкам и какие принято нести в больницу. Продавец суетился вокруг другого покупателя, который намеревался купить букет из двадцати пяти роз и никак не мог определиться с цветом. Лишь бы не красные, думал Сидни, скользя взглядом по полкам, заставленным вазами, урнами и горшками, ведь красный символизирует кровь и — самая избитая поэтическая рифма всех времен — любовь. И первое, и второе могло пробудить дурные воспоминания. К тому же лидер опасался, что его поймут превратно. Этот визит, как и все предыдущие, был просто данью вежливости.

Сидни ощущал легкое головокружение. Он чувствительно реагировал на запахи, а тут смешалось слишком много ароматов. Сильно пахнущие цветы дарить нельзя, поэтому лидер прошел в самый конец лавки. Когда цветочница подбежала к нему, рассыпаясь в извинениях, он уже сделал свой выбор.

Минут двадцать спустя Сидни вошел в знакомую палату. Девушка сидела на постели, спиной к двери, бинты с нее сняли. На прикроватной тумбочке лежала зубная щетка, расческа и ручное зеркальце. Значит, ей разрешили на себя посмотреть. Девушка обернулась к Сидни, и он не вскрикнул, не отшатнулся, впервые увидев ее без повязок. Больше всего лидер боялся застать ее в слезах, но она выглядела предельно спокойной и даже попробовала улыбнуться. Видимо, ее все еще пичкали лекарствами. Он не хотел бы оказаться здесь, когда их действие ослабнет.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

Сидни так и стоял с этими цветами, чувствуя себя совершенно по-дурацки, и девушка спросила:

— Это мне?

Он взглянул на букетик камелий в своей руке. Они совсем не пахли — или же пахли так тонко, что этот аромат не улавливало людское обоняние. А если ей захочется понюхать? Что тогда?

— А. Да. Конечно.

Сидни приблизился и вручил ей цветы. Без лишней торжественности, чуть ли не под нос сунул, но девушка приняла их с благодарностью. Затем она потянулась к кнопке вызова:

— Попрошу принести вазу.

— Не надо –

Он не успел ее предупредить: она нажала на кнопку. Сидни попятился от больничной койки к зарешеченному окну. Не прошло и пяти секунд, как в палату зашла медсестра. Лидер видел ее раньше, лишь имени не запомнил. Кажется, и она его узнала, ибо сердито нахмурила лоб.

— Все в порядке? — осведомилась она у девушки.

— Да, но я хотела бы…

Не дав ей договорить, медсестра обернулась к Сидни.

— А вас, молодой человек, — и она решительно взяла его под руку, — я попрошу на два слова. — Медсестра отвела его в сторонку и зашипела: — Что вы здесь делаете?

Он уставился на ее бейджик, потом вскинул глаза на нее саму. В ее лице он различил черты Трис. Ее мать. Вот же угораздило вляпаться. Лидер пробормотал:

— Я принес цветы.

— Это я вижу. — Они с Трис даже разговаривали похоже. — Вы не можете навещать кого вздумается. Для этого требуется разрешение главврача. Пациентка психически нездорова, она находится под особым наблюдением. Если вы сейчас же не уйдете, я позову охрану.

— Да я всего лишь –

— Вашего друга здесь давно нет.

Она и не заметила, как повысила голос.

— Но он и мне друг тоже, — вмешалась девушка. — Можно ему ненадолго остаться?

Медсестра заколебалась. Сидни казался ненадежным парнем: из тех, что ради забавы крутят любовь, вроде того подонка, который разбил сердце ее дочери. Она и не представляла, насколько близка к правде. Пайпер собиралась отказать, но вовремя заметила, как блестят глаза у пациентки в его присутствии, как просветлело ее лицо, как приоткрылись в ожидании губы. Бедной девочке предстояло несколько пластических операций и долгий курс лечения у психиатра. Почему бы не доставить ей удовольствие?

— Хорошо, — сдалась она. — Но только на пять минут.