Макушка лета - [113]
— Для чего?
— Учились командовать. Мне там хорошо поставили голос, да и сам я старался. Вот и обозначил свой глас, обнаружил, так сказать, интонационные возможности личной несгибаемости.
— Повлияло?
— Во-всяком случае, тоном неукоснительного приказа он прекратил разговаривать.
— На чем сошлись?
— Расстались, не придя к согласию. Дал мне день на решение вопроса.
— Подчинишься?
— Нет.
— Сможет снять?
— Покуда нет. Представь себе, его бесит, что постановка социологической службы на «Двигателе» рождает активных последователей. Ему лишь бы «давай», «давай». Продукт для него — первично, человек — вторично. Руководящая цепочка от бывшего директора вашего завода и главного инженера до Ергольского ему по душе.
— Взвиваться не надо.
— Тебе легко...
— Писателям всегда легче всех.
— Ну, закусила удила.
— Общество, Касьянов, на новом этапе. Ломка изживших себя традиций и психологических привычек.
— Она заложена в решениях партийного съезда.
— Верно.
— Вразумляй дальше. Преодоление сложностей, борьба воззрений, сшибка характеров...
— А, ты все усек и постиг. Тогда не рефлектируй. Ты знал, на что шел.
— Милая, во мне сидит идеалист, считающий, что дело должно точно скопировать замысел. В действительности так-то не получается и не может получиться.
— Почему не может?
— Духовное, абстрактное совершает превращение в материальное, в конкретное. Тождество здесь несбыточно.
— Было бы сбыточно, кабы не наша расхлябанность.
Мы долго шли по заводу, верней, Касьянов шел, машисто шел, а я трусила за ним. Он редко где задерживался, чтобы, вероятно, никого не отвлекать от работы. На ходу задавал вопросы и получал ответы.
Дважды Касьянов останавливался, чем я и воспользовалась для передышек. Первый раз он остановился возле поджарого, как и сам, чернобрового молодца в фетровом берете с козырьком. Молодец полировал суконкой верх литейной формы. Форма была стальная, белесовато-серая. Касьянов поинтересовался у чернобрового молодца, скоро ли будет готово его произведение. Он так и сказал: п р о и з в е д е н и е. Я молча согласилась с ним: сооружение, высившееся на верстаке, было изощренно приятное.
— Пооглаживаю смену-другую и закруглюсь.
— Скульптурой баловался?
— Пацаном.
— Ты и сейчас занимаешься скульптурой.
— Ин-тересно!
— Ты либо кубист, либо выдающийся представитель поп-арта. У жены есть книги о модернистах. Там воспроизведен снимок со скульптурной композиции некого Чемберлена. Верх композиции вроде положенных друг на дружку крыльев автомобиля, под ними что-то снарядоподобное, ниже либо перевернутая шляпа, либо тазобедренная кость. Название забыл. Мадам какая-то. А может, леди? Ты бы перешиб всех взятых вместе чемберленов.
— ...тересно! Поп-музыку я слушаю по транзистору и не знаю о себе, что я поп-артист, поп-скульптор. Завтра пересниму эту форму и назову «Девушка в чадре».
Отправились дальше. Гонясь за Касьяновым, я ловила его слова.
— Петр Скорняков. Не слесарь — ювелир. Самые замечательные рабочие для меня — атланты. Их в коллективе щепотка, но держат на своих плечах весь небосвод завода. Дрожу за них!
— Сколько платите Скорнякову?
— Ежемесячно минимум три сотни.
— Считаешь — много?
— По нашим масштабам.
В другой раз у меня была передышка в металлургическом центре Готовцева, у печи прямого восстановления железа. До этого мы мелькнули через цепь отделений: металлокерамики, биметаллов, магниевого чугуна, алюминиевых сплавов.
Печь работала. Касьянов стоял, приникнув глазом к окуляру оптического прибора. Он наблюдал за истечением плазмы из горелок и за тем, как в ее скрежещущий огонь сеются кусочки шихты и как они завихриваются, образуя веретено смерча. Это была печь, оберегаемая от посторонних глаз. Допускались в ее кубастое помещение лишь причастные к делу.
Печь зажигали, регулировали и отключали с пульта. На мраморных плитах пульта возле кнопок, и пистолетного типа рукояток чернели загадочные буквенно-цифровые начертания. Поначалу я попросила Касьянова объяснить, что они обозначают, но он уклонился от ответа, и я больше не стала любопытствовать, догадавшись, что ничего конкретного о печи мне знать не положено.
Готовцев принялся рассказывать Касьянову о плавках, выпущенных без него. Упоминал альфа-железо, гамма-железо, дельта-железо. Постепенно я усвоила, что в эти дни ему удалось создать такую схему плавления, что железо, которое печь выдавала, получалось поразительное по кристаллической структуре, ковкости, тугоплавкости, антикоррозийным качествам. Частям и деталям, сделанным из него, не будет износа.
Касьянов пошутил:
— Одни создают вечные двигатели, другие — вечные металлы.
Детски непосредственный Готовцев обиделся.
— Ну, затуманился, — искательно промолвил Касьянов. — Я за то, чтобы обнадеживаться, но выверять основательно.
— Вот посмотришь...
— Тогда готовься к выполнению новой задачи.
— Да не,оскудеет разум дающего эпохальные задачи.
Касьянов заглянул в окуляр и вышел из помещения. За ним вышли Антон Готовцев и я. После зноя, которым нас обдавало, свежесть наружного воздуха показалась нам отрадной, как горсть родниковой воды в летний жар.
— Билет купила? — спросил меня Антон.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Известный писатель Николай Воронов впервые выступает с произведением социальной фантастики. Действие романа происходит в вымышленной стране Самии, где правящая военная хунта втайне проводит серию державных опытов, направленных на сверхэксплуатацию трудовых классов и обесчеловечивание общественной жизни. Писательская интуиция и талант провидения помогают автору вскрывать крайне опасные тенденции в области морали и экономики по отношению к отдельной личности и к народу в целом. В этом серьезное значение нового гуманистического философского романа Н. Воронова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творчество Николая Воронова кровно связано с Уралом, где прошли детство и юность писателя.Советским читателям хорошо известны его книги «Кассирша», «Гудки паровозов», «Голубиная охота», «Юность в Железнодольске» и другие.В новый его сборник входят первая часть романа «Котел» — «Как пробежать под радугой?» и повесть «Лягушонок на асфальте».В этих произведениях Николай Воронов рассказывает о трех поколениях уральских металлургов, о ветеранах отечественной индустрии и о тех, кто сегодня сменяет их у домны и мартена.Глубокое знание тружеников Урала, любовь к истории и природе этого уникального края, острая постановка социальных и нравственных проблем сочетаются в этих произведениях с тонким психологическим письмом, со скульптурной лепкой самобытных характеров.
В книгу входят три повести, рассказывающие о жизни детей в рабочей семье: «Голубиная охота» — о военном детстве мальчика, страстного любителя голубей; «Смятение» — о первых самостоятельных шагах и решениях вчерашней школьницы, нашей современницы; «Мальчик, полюбивший слона» — о трагической истории в жизни маленького мальчика.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.