Максимальный риск - [30]

— Я продам квартиру и куплю что-нибудь… — Она хотела сказать «дешевле», но не стала делиться с Ланзо своими финансовыми проблемами. — Что-нибудь более подходящее для ребенка.

Ланзо подозрительно посмотрел на ее бледное лицо, и все внутри сжалось. Она выглядела такой хрупкой, непохожей на ту сильную, уверенную в себе Джину, которую он привык видеть. Его взгляд опустился на ее плоский живот. Она похудела, что неудивительно, учитывая, как часто ее тошнило. Он подумал, правильно ли она питается и принимает ли нужные витамины. Он не мог поверить, что его ребенок растет в ней.

— Ты работаешь? — спросил он.

— В данный момент нет, — призналась Джина. — Трудно искать работу, когда я все время провожу в туалете. Надеюсь, мне станет лучше через неделю, и тогда…

Она замолчала, пытаясь представить, как она будет справляться с постоянной работой, если у нее совершенно не было сил.

— Как у тебя с деньгами?

— У меня есть сбережения. — Они быстро сокращались, но она не собиралась говорить об этом Ланзо. — Послушай, — сказала она, вставая и тут же пожалев об этом, когда вся комната поплыла, — я не понимаю, зачем ты приехал.

Джина почувствовала, как подкашиваются ноги, и она падает, но Ланзо мгновенно оказался рядом и поддержал ее за талию. Аромат его лосьона ударил ей в ноздри, и она почувствовала сильное желание прижаться к его широкой груди.

— Я здесь, потому что обязан тебе помочь, — проговорил он.

Она вырвалась из его рук:

— Я не твоя обязанность, как и мой ребенок. Ты дал мне понять, что не хочешь его.

Ланзо увидеть боль в ее взгляде и вздохнул:

— Сядь, cara,пока ты не упала. — Он помог ей сесть на кровать и опустился рядом. — Я кое-что выяснил о твоем состоянии, и я понимаю, что ты верила в свою бесплодность из-за последствий эндометриоза, — тихо сказал он.

— Я как раз собиралась начать процедуру ЭКО, но наш брак с Саймоном стал рушиться, и я понимала, что несправедливо заставлять ребенка жить в таких условиях. Я думала, что никогда не смогу забеременеть. Но сейчас у меня появился один шанс, и я боюсь, что что-то может случиться, — прошептала Джина, доверяя ему свои самые сокровенные страхи. — Я знаю, что ты не хочешь ребенка, но я не выдержу, если потеряю его.

Ее уязвимость снова вызвала укол в душе Ланзо, но он понимал, что не может дать ей той моральной поддержки, в которой она нуждалась.

— Я не могу быть отцом, — сказал он.

Удивленные голубые глаза уставились на него.

— Что ты имеешь в виду? Это точно твой ребенок. Ты единственный мужчина, с кем я спала после Саймона, а эта часть нашего брака закончилась задолго до развода.

— Я не говорю, что ты носишь не моего ребенка. — Подсознательно Ланзо отметил, что после жестокого мужа она смогла довериться только ему, и почему-то ему понравилась эта мысль. — Я не могу любить ребенка. Я никого не могу любить, я просто не создан для этого, — пояснил он раздраженно из-за проблеска сочувствия в ее глазах. — Это не проблема, cara.Мне нравится, что в моей жизни нет эмоциональных дебрей, в которых запутывается столько людей. Но я понимаю, что ребенку нужна любовь, и думаю, ты согласишься — несправедливо заставлять ребенка расти, пытаясь получить что-то, чего я не могу ему дать.

— Но… — Джина посмотрела на него, смущенная этим признанием. Она полагала, что он держит свои эмоции под строгим контролем, но Ланзо утверждал, что просто не обладал привычным для большинства людей спектром чувств и не мог полюбить кого-то, даже собственного ребенка. — Дафна рассказала мне, что когда-то ты был обручен с девушкой, чей портрет висит в коридоре на вилле ди Суссурри. Ты не любил ее?

— Это было очень давно. Тогда я был совершенно другим человеком. — Ланзо встал и сделал два шага к окну, которое выходило на аккуратную лужайку перед домом. — Хотя я не могу быть хорошим отцом, я должен финансово обеспечить ребенка и тебя. Да, — твердо перебил он, когда Джина открыла рот, чтобы возразить, — это единственное, что я могу дать, единственная роль, которую я могу сыграть в жизни нашего ребенка. И тебе нужна моя помощь. — Он посмотрел на ее бледное лицо. Снизу раздался детский плач, смешавшись с криками других двоих детей, и сестра Джины стала что-то строго говорить им. — Это не лучшее решение для тебя или твоей семьи. Я хочу, чтобы ты жила в моем доме на побережье. Через несколько месяцев ты не сможешь спать на этой штуке, — сказал он, указывая на раскладушку. — В доме пять спален и большой сад, где ребенок сможет гулять.

— Гулять! Это будет минимум через два года. — Джина представила себе малыша, делающего первые шаги, и почувствовала одновременно радость и страх перед будущим. — Я не могу постоянно жить в твоем доме.

— Это будет твой дом, — ответил Ланзо. — Твой и твоего ребенка. Я уже велел своему адвокату подготовить бумаги для передачи его в твою собственность. И, разумеется, я возьму на себя все расходы на проживание.

— Я не хочу твоих денег, — грубо сказала она.

— Cara… — Он восхищался ее упрямой гордостью, но она должна была признать, что нуждается в его помощи. — Позволь мне помочь тебе, ради ребенка. Я объяснил тебе, почему не хочу принимать участие в его воспитании, но я хочу, чтобы вы жили в комфорте. Здесь этого нет, как бы добры ни были твоя сестра и ее муж.