Максим в стране приключений - [4]

Карлик рассердился:

– Я брешу? Эх, ты! Ничего не знаешь! Ты думаешь, что поссорился с мальчишкой Топочкой, да?

– Ну, думаю, – сказал Максим.

"Может, мне, это все-таки снится?" – подумал он, но вспомнил, что уже кусал себе палец. Откуда же карлик знает о Топочке?

– Это ж вовсе не Топочка! Это сам Топус Второй, правитель Страны Пузырей! А старуха – тетка Тимофаус. Настоящая ведьма.

Максим подумал и сказал:

– Ну, это еще может быть.

– Не может быть, а точно! Я же их знаю, я тут за ними слежу!

– Пускай. А что это еще за Страна Пузырей?

– Ты даже этого не знаешь? Тю, какой малограмотный!

– Но но, – сказал Максим. – У меня но географии пятерка.

– Э, – сказал карлик. – Мало ли чего там пишут в ваших учебниках! Ты лучше меня послушай.

Он уселся на край колодца и, болтая в воздухе ногами, начал рассказывать свою первую сказку.

ПЕРВАЯ СКАЗКА КАРЛИКА БУЛЬБУЛЯ. ГОРОД УДИВИТЕЛЬНЫХ ЧУДЕС

Не так далеко и не так близко отсюда, на синем озере на трех зеленых островах стоит Город Удивительных Чудес. А называется он так не зря. Потому что живут в этом городе мастера, которые все могут. Могут сшить такие сапоги, что хоть всю жизнь ходи по острым камням – не порвутся и всегда новехонькие, даже чистить не надо. Могут обыкновенную речную воду превратить в камень, наделать из нее кирпичей и построить прозрачный дом. А захотят – и сделают дом разноцветным. Да это что: они умеют заставить радугу окаменеть. Каждую вещь эти люди видят и понимают насквозь, и поэтому вещи их слушаются, оживают в их руках.

– Так это люди или колдуны? – не выдержав, спросил Максим.

Карлик обиделся.

– Во-первых, не мешай! И во-вторых, конечно, люди! Только помогает им Волшебная Искорка.

– А что это за штука?

– Ну откуда же я знаю? Мы этого еще не проходили. Это в седьмом классе будет, а я только в шестой перешел, понятно? Есть Волшебная Искорка у каждого человека, и все! Будешь ты слушать или нет?

– Буду, – сказал Максим.

Много лет назад городом правил злющий-презлющий правитель Топус Первый. Всех жителей он сделал своими рабами. Его придворные ездили на людях верхом, погоняя плеткой и шпорами. Все мастера могли работать только на правителя. То, что они делали, он забирал себе, дарил придворным, а мастерам платил ровно столько, чтобы они не умерли с голоду и могли работать на него дальше. Дворец его был похож на музей, битком набитый разными волшебными вещами.

Чтобы горожане не могли сговориться и восстать, Топус запретил им разговаривать друг с другом даже у себя дома. За любой разговор было одно наказание – смерть. Запрещено было плакать и смеяться, потому что, если плачут, значит, не довольны жизнью, а если смеются, так не над правителем ли смеются? За это на всякий случай полагалась тюрьма. Всем горожанам было приказано никогда не менять выражение лица, ходить по городу, работать и спать с одинаковыми радостными улыбками.

– Вот сволочь! – сказал Максим.

– Еще какая! – сказал карлик.

– И все терпели? Никто не пикнул?

– Сейчас узнаешь.

Жил в то время в городе один поэт. Он был очень беден, но ему было на это наплевать. Когда он оставался голодным, он только затягивал пояс, когда запрещали петь, он принимался свистеть и никого не боялся: ни Топуса, ни Слухачей, ни Шептунов, ни Тайных Стукачей.

Однажды в ясную летнюю ночь он открыл окно своей комнаты на чердаке, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на крыши, которые побелели от лунного света.

Он глядел на Город Удивительных Чудес и думал о его судьбе. И вдруг у него так защипало в глазах, что далее потекли слезы. "Что-то попало в глаз", – подумал он сперва, поднес к лицу ладонь, и на нее вместе со слезой упала мягкая снежинка. Она согрелась, но не растаяла. Она начала светиться в полутьме сначала серебристым лунным светом, потом свет порозовел, стал багряным, и наконец, таинственная снежинка вспыхнула ярко, как капелька расплавленного металла!

– Волшебная Искорка! – прошептал поэт.

Он не ошибся. Огненной мушкой искра слетела с ладони поэта и упала на кончик его пера. Она продолжала светиться, и этим пером теперь можно было писать в самой черной темноте, не тратя медяков на свечи – а поэт был очень беден.

В ту же ночь он написал стихи. Слова в них были так горячи, что бумага дымилась и тлела, раскаленное перо обжигало руку, огненные змейки вспыхивали на столе, после каждой строчки приходилось тушить пламя курткой. К утру от единственной куртки поэта остались обгорелые лохмотья, бумага стала горсточкой черного и серого пепла, но слова уже к полудню знал весь город, и каждое сердце вспыхнуло от этих добела раскаленных слов.

На улицах зазвенело оружие, придворных выгоняли из дворцов, вытаскивали из карет и палками гнали по улицам. Войско Топуса не успело опомниться, как было разбито. И сам правитель еле успел убежать.

Говорят, что когда Топуса выгнали за ворота, он поклялся вернуться и жестоко отомстить. И ушел на север с остатками войска. Там, в Диких Неведомых Землях, Топус велел своим солдатам вырубить в скалах неприступную крепость, но отомстить не успел: умер.

А горожане, затворив ворота, первым делом отменили все законы Топуса и стали жить по своим, очень дружно и очень весело. Когда они узнали о смерти Топуса, беспокоиться им стало вовсе не о чем. Никто даже не вспомнил, что у правителя был сын, которо го тоже звали Топусом.